что бѣлить одежды[1]. Взглянулъ Іегова и въ ней прославилъ себя (w niej upodobal sobie). Разбились зеркала небесъ, бѣлая голубка упала и надъ Сіономъ остановила свои крылья, и увѣнчиваетъ чело небожительницы перьями серебристой радуги. Громъ, молнія! Да будеть, сбылось: Матерью стала Дѣвица, Богъ — тѣломъ!“ Этотъ гимнъ, какъ извѣстно, вошелъ въ сборникъ пѣснопѣній католиче-скаго люда въ Польшѣ; дѣйствительно онъ не выходить изъ предѣловъ догматической ортодоксіи и можетъ высоко поднять нанастроеніе вѣрующихъ и молящихся. Но изысканность образовъ и рискованность нѣкоторыхъ сравненій, и высокопарность стиля показываютъ, какъ далекъ еще былъ Мицкевичъ отъ той торжественной простоты, съ которой онъ впослѣдствіи формулироваль свои поэтическія „пророчества“. Но въ этомъ гимнѣ будущій Мицкевичъ обнаруживается такъ же опредѣленно, какъ въ балладахъ сказывается будщій авторъ „Дѣдовъ“, „Конрада Валленрода“ и „Пана Тадеуша“. Въ томъ же сборникѣ встаетъ передъ нами и будущій авторъ „Сонетовъ“. Такое обиліе мотивовъ и элементовъ заключалъ въ себѣ уже первый сборникъ великаго поэта. Но разработать всѣ ихъ могъ только онъ одинъ, а другіе брали каждый, что ему было особенно близко. Мицкевичъ очень далеко перешагнулъ за тѣ рамки, которыя онъ самъ себѣ ставилъ въ предисловіи, и съ выходомъ его сборника польская поэзія должна была пойти по новому пути.
О поэмѣ „Шашки“ (Warcaby) я уже упоминалъ раньше. Это подражаніе „Шахматамъ“ (Szachy) Яна Кохановскаго, шуточное наставленіе въ игрѣ, посвященное Франциску Малевскому. Но шутка переходитъ въ тяжелую тоску, когда поэтъ вспоминаетъ о томъ, какъ онъ игралъ съ Марылей, пользуясь лишней минутой побыть съ ней, посмотрѣть на ея милое лицо. Тоска, которая томила поэта, доводила его до видѣній, которыхъ, я думаю, вовсе не слѣдуетъ принимать въ символическомъ смыслѣ. Я увѣренъ въ томъ, что Мицкевичъ, дѣйствительно, видѣлъ, благодаря силѣ своего воображенія, то, что онъ описываетъ: „Однажды, когда погасающая лампа лила уже слабый свѣтъ, неожиданно разступилась около меня густота тѣни; мой взоръ остолбенѣлъ, и мысли дико сплетались, и я вижу: ясный ангелъ слетаетъ ко мнѣ
- ↑ Странное мѣсто. Въ оригиналѣ: Taka na śniegu, co szaty bieli, powiewnego jasność włosa.
