хочешь, чтобы я былъ спокоенъ, чтобы я былъ веселъ, чтобы я любилъ тебя съ чувствомъ счастья или, по крайней мѣрѣ, безъ отчаянія, дай мнѣ примѣръ, и съ этой минуты я клянусь подражать тебѣ“[1]. Вотъ то настроеніе, въ которомъ складывался образъ Густава. Мы точно слышимъ въ этомъ письмѣ его монологи, его жалобы и вспышки гордой насмѣшливости. „Моя любовь такъ же невинна и божественна, какъ и предметъ ея“, говоритъ здѣсь поэтъ, и именно о чистотѣ своей любви вспоминаетъ съ такой нѣжностью герой „Дѣдовъ“.
Осенью 1822 года Мицкевичъ особенно нервничаетъ, въ каждомъ письмѣ къ Зану и другимъ товарищамъ онъ жалуется на судьбу, на Ковно: холодный и равнодушный тонъ писемъ въ августѣ и сентябрѣ смѣнился какимъ - то безуміемъ. „Никогда еще Ковно не было для меня такъ невыносимо. Быть на разстояніи нѣсколькихъ миль и не видѣться“ (къ Зану, около 20 окт.). „Скажи Томашу, чтобы онъ бѣлаго конверта не отдавалъ, только изъ рукъ въ руки, иначе пусть лежить у него или пусть отошлетъ мнѣ назадъ“ (Чечоту, въ октябрѣ же), „Еще разъ стучусь къ тебѣ (не получивъ отвѣта). Отвѣть мнѣ сейчасъ же. Вотъ уже нѣсколько дней меня мучатъ злыя предчувствія о вашемъ здоровьи или, вообще, о какомъ - нибудь дурномъ извѣстіи“ (тогда же). Она точно какой -то заколдованный кругъ, который охватываетъ всѣ мои мысли и чувства... такой хаосъ въ моей головѣ“ (Чечоту, около 25 окт.). Такія же чувства и въ письмѣ къ Зану, посланномъ въ тотъ же день или въ одинъ изъ ближайшихъ дней. Въ письмѣ къ Чечоту поэтъ искренно горюетъ, что, поглощенный своимъ чувствомъ къ Маріи, становится менѣе отзывчивымъ на все остальное, пренебрегаетъ дружескими отношеніями. Къ Зану же онъ относится съ удивительной требовательностью и подозрительностью, вѣчно пиля его за непониманіе, за то, что Занъ со своей прямой и искренней натурой, повидимому, тяготился своей ролью посредника. Посредникъ! — „Быть посредникомъ Маріи!" — восклицалъ Мицкевичъ. — „Пусть, кто хочетъ, смѣется надо мной въ душѣ, пусть презираетъ меня,
- ↑ Марія уѣхала изъ Вильны въ Болценики раньше, чѣмь Занъ успѣлъ отдать ей письмо; Занъ долженъ былъ написать ей въ условныхъ выраженіяхъ, что Мицкевичъ просить у нея прощенія, но самъ онъ, кажется, видѣлъ здѣсь „ссору, необходимую въ романахъ“. Niezname Pisma, 367.
