Страница:Адам Мицкевич.pdf/268

ждуютъ другомъ съ другомъ испоконъ вѣковъ люди и змѣи, и все же, если змѣя получитъ отъ человѣка приглашеніе къ его домашнему очагу, если для прославленія безсмертныхъ боговъ литовець не поскупится для нея ни хлѣбомъ, ни молокомъ, тогда прирученный гадъ ползетъ къ его рукамъ, вмѣстѣ съ нимъ ужинаетъ, изъ одного съ нимъ кубка пьетъ и не разъ безъ всякаго вреда свинцовымъ вѣнкомъ обвиваетъ грудь спящаго младенца. Но крестоноснаго змѣя ничѣмъ не привлечешь къ себѣ: ни угощеніемъ, ни просьбой, ни дарами? Мало ли пруссаки и мазовецкіе цари бросили въ его пасть земель, людей и золота? Онъ вѣчно голоденъ, хотя пожралъ такъ много; перерветъ въ концѣ концовъ горло и намъ. Только общая сила можетъ насъ спасти! Напрасно мы тянемся каждый годъ цѣлыми ордами разрушать ихъ крѣпости и жечь городки: ужасный орденъ подобенъ дракону -ты отрубишь ему одну голову, сейчасъ же выростаетъ другая, и эта, если ее отрубишь, разростается въ десять головъ. Отрубимъ же всѣ!-Напрасно трудится тотъ, кто искренно хочеть примирить насъ съ крестоносцами. Ни изъ князей, ни изъ простыхъ людей ты не найдешь во всей Литвѣ ни одного, кто бы не зналъ ихъ хитрости и надменности, не сторонился отъ нихъ, какъ отъ крымской чумы, не предпочиталъ бы сто разъ умереть въ полѣ отъ ихъ оружія, нежели у нихъ искать помощи, взять въ руки расплавленное желѣзо, нежели пожать руку крестоносца“. Рымвидъ уговариваетъ князя не спѣшить съ обвиненіемъ Витольда, но при одномъ упоминаніи о немъ снова раздраженіе вспыхиваетъ въ Литаворѣ, и онъ горько корить Витольда въ самовластіи, вь желаніи подчинить себѣ всѣхъ князей. Развѣ не довольно того, что самоволіе Витольда вѣчно держитъ на конѣ всю Литву? Грудь наша вѣчно прикована къ оружію, шишаки уже приросли къ нашему челу; отъ одного набѣга къ другому, отъ битвы къ битвѣ, весь свѣтъ, вширь и вдаль, мы обѣжали вокругъ: то на крестоносцевъ, то черезъ Татры на села Польши, которая такъ прекрасно застроилась. А оттуда по стенямъ, точно несясь по вѣтру на парусахъ, мы мчимся, преслѣдуя таборы кочующаго монгола. И все самое дорогое, что мы добыли въ замкахъ, чего не зарубила наша сабля, и голотъ не догрызъ, и огонь не выжегъ, все мы приносимъ, все гонимъ добровольно ему. Пользуясь нашими трудами, онъ становится все могущественнѣе; отъ Римскихъ заливовъ до Хазарскаго моря онъ уже захватилъ подъ свою