цвѣтамъ, заглядывала въ ихъ чашечки и спрашивала:—Не знаете-ли вы, гдѣ Кай?
Но каждый цвѣтокъ грѣлся на солнышкѣ и думалъ только о собственной своей сказкѣ или исторіи; ихъ наслушалась Герда много, но ни одинъ изъ цвѣтовъ не сказалъ ни слова о Каѣ.
Что же разсказала ей огненная лилія?
— Слышишь, какъ бьетъ барабанъ? Бумъ! бумъ! Звуки очень однообразны: бумъ! бумъ! Слушай же заунывное пѣніе женщинъ! Слушай крики жрецовъ!.. Въ длинномъ красномъ одѣяніи, стоитъ на кострѣ индусская вдова. Пламя охватываетъ ее и тѣло ея умершаго мужа, но она думаетъ о немъ живомъ—о немъ, чьи взоры жгли ея сердце сильнѣе пламени, которое сейчасъ испепелитъ ея тѣло. Развѣ пламя сердца можетъ погаснуть въ пламени костра!
— Ничего не понимаю!—сказала Герда.
— Это моя сказка!—отвѣчала огненная лилія.
Что разсказалъ вьюнокъ?
— Узкая горная тропинка ведетъ къ гордо возвышающемуся на скалѣ старинному рыцарскому замку. Старыя кирпичныя стѣны густо увиты плющемъ. Листья его цѣпляются за балконъ, а на балконѣ стоитъ прелестная дѣвушка; она перевѣсилась черезъ перила и смотритъ на дорогу. Дѣвушка свѣжѣе розы, воздушнѣе колеблемаго вѣтромъ цвѣтка яблони. Какъ шелеститъ ея шелковое платье! „Неужели же онъ не придетъ?“
— Ты говоришь про Кая?—спросила Герда.
— Я разсказываю свою сказку, свои грезы!—отвѣчалъ вьюнокъ.
Что разсказалъ крошка-подснѣжникъ?
— Между деревьями качается длинная доска,—это качели. На доскѣ сидятъ двѣ миленькія дѣвочки; платьица на нихъ бѣлыя, какъ снѣгъ, а на шляпахъ развѣваются длинныя, зеленыя шелковыя ленты. Братишка, постарше ихъ, стоитъ позади сестеръ, держась за веревки сгибами локтей; въ рукахъ же у него: въ одной—маленькая чашечка съ мыльной водой, въ другой—глиняная трубочка. Онъ пускаетъ пузыри, доска качается, пузыри разлетаются по воздуху, переливаясь на солнцѣ всѣми цвѣтами радуги. Вотъ одинъ повисъ на концѣ трубочки и колышется отъ дуновенія вѣтра. Черненькая собаченка, легкая, какъ мыльный пузырь, встаетъ на заднія лапки, а переднія
цветам, заглядывала в их чашечки и спрашивала: — Не знаете ли вы, где Кай?
Но каждый цветок грелся на солнышке и думал только о собственной своей сказке или истории; их наслушалась Герда много, но ни один из цветов не сказал ни слова о Кае.
Что же рассказала ей огненная лилия?
— Слышишь, как бьёт барабан? Бум! бум! Звуки очень однообразны: бум! бум! Слушай же заунывное пение женщин! Слушай крики жрецов!.. В длинном красном одеянии, стоит на костре индусская вдова. Пламя охватывает её и тело её умершего мужа, но она думает о нём живом — о нём, чьи взоры жгли её сердце сильнее пламени, которое сейчас испепелит её тело. Разве пламя сердца может погаснуть в пламени костра!
— Ничего не понимаю! — сказала Герда.
— Это моя сказка! — отвечала огненная лилия.
Что рассказал вьюнок?
— Узкая горная тропинка ведёт к гордо возвышающемуся на скале старинному рыцарскому замку. Старые кирпичные стены густо увиты плющом. Листья его цепляются за балкон, а на балконе стоит прелестная девушка; она перевесилась через перила и смотрит на дорогу. Девушка свежее розы, воздушнее колеблемого ветром цветка яблони. Как шелестит её шёлковое платье! «Неужели же он не придёт?»
— Ты говоришь про Кая? — спросила Герда.
— Я рассказываю свою сказку, свои грёзы! — отвечал вьюнок.
Что рассказал крошка-подснежник?
— Между деревьями качается длинная доска, — это качели. На доске сидят две миленькие девочки; платьица на них белые, как снег, а на шляпах развеваются длинные, зелёные шёлковые ленты. Братишка, постарше их, стоит позади сестёр, держась за верёвки сгибами локтей; в руках же у него: в одной — маленькая чашечка с мыльной водой, в другой — глиняная трубочка. Он пускает пузыри, доска качается, пузыри разлетаются по воздуху, переливаясь на солнце всеми цветами радуги. Вот один повис на конце трубочки и колышется от дуновения ветра. Чёрненькая собачонка, лёгкая, как мыльный пузырь, встаёт на задние лапки, а передние