какія-то канавки съ грязною водой, да съ камнями по краямъ—остатки прежнихъ глубокихъ рвовъ. Зато старое родовое дерево красовалось попрежнему. Вотъ что значитъ дать дереву расти на свободѣ! Правда, оно треснуло отъ самыхъ корней до вершины, слегка покривилось отъ бурь, но стояло все еще крѣпко; изо всѣхъ трещинъ и щелей, куда вѣтеръ занесъ разныя сѣмена, росли травы и цвѣты. Особенно густо росли они повыше, тамъ, гдѣ лиственная шапка дерева какъ бы раздваивалась. Тутъ образовался точно висячій садикъ: изъ середины дупла росли малина, мокричникъ и даже небольшая стройная рябинка. Старая ива отражалась въ черной водѣ канавки, когда вѣтеръ отгонялъ зеленую плѣсень къ другому краю. Неподалеку отъ дерева вилась тропинка, уходившая въ хлѣбное поле.
У самаго же лѣса, на холмѣ, откуда открывался чудный видъ на окрестность, стоялъ новый, роскошный барскій домъ. Окна были зеркальныя, такія чистыя и прозрачныя, что стеколъ словно и не было вовсе. Широкій подъѣздъ смотрѣлъ настоящею бесѣдкой изъ розъ и широколиственныхъ растеній. Лужайка передъ домомъ зеленѣла такъ ярко, точно каждую былинку охорашивали и утромъ, и вечеромъ. Залы увѣшаны были дорогими картинами, уставлены крытыми бархатомъ и шелкомъ мягкими стульями и диванами, которыя чуть только не катались на колесикахъ сами. Тутъ же стояли столы съ мраморными досками, заваленные альбомами въ сафьяновыхъ переплетахъ и съ золотыми обрѣзами… Да, богатые, видно, тутъ жили люди! И богатые, и знатные,—тутъ жило семейство барона.
И все въ домѣ было подобрано одно въ одному. „Всякъ знай свое мѣсто“ или „всему свое мѣсто“,—говорили владѣльцы, и вотъ, картины, висѣвшія когда-то въ старой усадьбѣ на почетномъ мѣстѣ, были вынесены въ корридоръ, что велъ въ людскую. Всѣ онѣ считались старымъ хламомъ, въ особенности же два старинныхъ портрета. На одномъ былъ изображенъ мужчина въ красномъ кафтанѣ и въ парикѣ, на другомъ дама съ напудренными, высоко взбитыми волосами, съ розою въ рукахъ. Оба были окружены вѣнками изъ вѣтвей ивы, и оба въ дырахъ. Маленькіе барончики стрѣляли въ портреты стариковъ изъ луковъ, какъ въ мишень. А старики-то эти были: самъ юстицъ-совѣтникъ и совѣтница, родоначальники баронской семьи.
какие-то канавки с грязною водой, да с камнями по краям — остатки прежних глубоких рвов. Зато старое родовое дерево красовалось по-прежнему. Вот что значит дать дереву расти на свободе! Правда, оно треснуло от самых корней до вершины, слегка покривилось от бурь, но стояло всё ещё крепко; изо всех трещин и щелей, куда ветер занёс разные семена, росли травы и цветы. Особенно густо росли они повыше, там, где лиственная шапка дерева как бы раздваивалась. Тут образовался точно висячий садик: из середины дупла росли малина, мокричник и даже небольшая стройная рябинка. Старая ива отражалась в чёрной воде канавки, когда ветер отгонял зелёную плесень к другому краю. Неподалеку от дерева вилась тропинка, уходившая в хлебное поле.
У самого же леса, на холме, откуда открывался чудный вид на окрестность, стоял новый, роскошный барский дом. Окна были зеркальные, такие чистые и прозрачные, что стёкол словно и не было вовсе. Широкий подъезд смотрел настоящею беседкой из роз и широколиственных растений. Лужайка перед домом зеленела так ярко, точно каждую былинку охорашивали и утром, и вечером. Залы увешаны были дорогими картинами, уставлены крытыми бархатом и шёлком мягкими стульями и диванами, которые чуть только не катались на колесиках сами. Тут же стояли столы с мраморными досками, заваленные альбомами в сафьяновых переплётах и с золотыми обрезами… Да, богатые, видно, тут жили люди! И богатые, и знатные, — тут жило семейство барона.
И всё в доме было подобрано одно в одному. «Всяк знай своё место» или «всему своё место», — говорили владельцы, и вот, картины, висевшие когда-то в старой усадьбе на почётном месте, были вынесены в коридор, что вёл в людскую. Все они считались старым хламом, в особенности же два старинных портрета. На одном был изображён мужчина в красном кафтане и в парике, на другом дама с напудренными, высоко взбитыми волосами, с розою в руках. Оба были окружены венками из ветвей ивы, и оба в дырах. Маленькие барончики стреляли в портреты стариков из луков, как в мишень. А старики-то эти были: сам юстиц-советник и советница, родоначальники баронской семьи.
