подать; „только черезъ море махнуть“,—сказалъ онъ. Супруга его опять осталась дома одна съ малюткою, и скоро безобразная жаба съ кроткими глазами, испускавшая такіе глубокіе вздохи, стала ей почти милѣе дикой красавицы, отвѣчавшей на ласки царапинами и укусами.
Сѣдой осенній туманъ, „беззубый дѣдъ“, какъ его называютъ, и все-таки обгрызающій листву, окуталъ лѣсъ и степь. „Безперыя птички“—снѣжинки густо запорхали въ воздухѣ; зима глядѣла во дворъ. Воробьи завладѣли гнѣздами аистовъ и судили, да рядили о бывшихъ владѣльцахъ. А гдѣ же были сами владѣльцы, гдѣ былъ нашъ аистъ со своею аистихой и птенцами?
Аисты были въ Египтѣ, гдѣ въ это время солнышко свѣтило и грѣло, какъ у насъ лѣтомъ. Тамаринды и акаціи стояли всѣ въ цвѣту; на куполахъ храмовъ сверкали полумѣсяцы; стройные минареты были облѣплены аистами, отдыхавшими послѣ длиннаго перелета. Гнѣзда ихъ лѣпились одно возлѣ другого на величественныхъ колоннахъ и полуразрушившихся аркахъ заброшенныхъ храмовъ. Финиковыя пальмы высоко подымали свои верхушки, похожія на зонтики. Темными силуэтами рисовались сѣроватыя пирамиды въ прозрачномъ голубомъ воздухѣ пустыни, гдѣ щеголяли быстротою своихъ ногъ страусы, а левъ посматривалъ большими умными глазами на мраморнаго сфинкса, наполовину погребеннаго въ пескѣ. Нилъ снова вошелъ въ берега, которые такъ и кишѣли лягушками, а ужъ пріятнѣе этого зрѣлища для аистовъ и быть не могло. Молодые аисты даже глазамъ своимъ вѣрить не хотѣли,—ужъ больно хорошо было!
— Да, вотъ какъ тутъ хорошо, и всегда такъ бываетъ!—сказала аистиха, и у молодыхъ аистовъ даже въ брюшкѣ защекотало.
— А больше мы ужъ ничего тутъ не увидимъ?—спрашивали они.—Мы развѣ не пойдемъ туда, въ глубь, въ самую глубь страны?
— Тамъ нечего смотрѣть!—отвѣчала аистиха.—За этими благословенными берегами лишь дремучій лѣсъ, гдѣ деревья растутъ чуть не другъ на другѣ и опутаны ползучими растеніями. Одни толстоногіе слоны могутъ пролагать тамъ себѣ дорогу. Змѣи же тамъ черезчуръ велики, а ящерицы—прытки. Если же вздумаете пробраться въ пустыню—вамъ засыплетъ глаза пескомъ, и это еще будетъ милостиво, а то прямо по-
подать; «только через море махнуть», — сказал он. Супруга его опять осталась дома одна с малюткою, и скоро безобразная жаба с кроткими глазами, испускавшая такие глубокие вздохи, стала ей почти милее дикой красавицы, отвечавшей на ласки царапинами и укусами.
Седой осенний туман, «беззубый дед», как его называют, и всё-таки обгрызающий листву, окутал лес и степь. «Беспёрые птички» — снежинки густо запорхали в воздухе; зима глядела во двор. Воробьи завладели гнёздами аистов и судили, да рядили о бывших владельцах. А где же были сами владельцы, где был наш аист со своею аистихой и птенцами?
Аисты были в Египте, где в это время солнышко светило и грело, как у нас летом. Тамаринды и акации стояли все в цвету; на куполах храмов сверкали полумесяцы; стройные минареты были облеплены аистами, отдыхавшими после длинного перелёта. Гнезда их лепились одно возле другого на величественных колоннах и полуразрушившихся арках заброшенных храмов. Финиковые пальмы высоко подымали свои верхушки, похожие на зонтики. Тёмными силуэтами рисовались сероватые пирамиды в прозрачном голубом воздухе пустыни, где щеголяли быстротою своих ног страусы, а лев посматривал большими умными глазами на мраморного сфинкса, наполовину погребённого в песке. Нил снова вошёл в берега, которые так и кишели лягушками, а уж приятнее этого зрелища для аистов и быть не могло. Молодые аисты даже глазам своим верить не хотели, — уж больно хорошо было!
— Да, вот как тут хорошо, и всегда так бывает! — сказала аистиха, и у молодых аистов даже в брюшке защекотало.
— А больше мы уж ничего тут не увидим? — спрашивали они. — Мы разве не пойдём туда, в глубь, в самую глубь страны?
— Там нечего смотреть! — отвечала аистиха. — За этими благословенными берегами лишь дремучий лес, где деревья растут чуть не друг на друге и опутаны ползучими растениями. Одни толстоногие слоны могут пролагать там себе дорогу. Змеи же там чересчур велики, а ящерицы — прытки. Если же вздумаете пробраться в пустыню — вам засыплет глаза песком, и это ещё будет милостиво, а то прямо по-
