„Пожалуй, и сказкамъ пришелъ конецъ, какъ многому другому!“ вздыхалъ сказочникъ. „Но нѣтъ, сказка, вѣдь, безсмертна!“
Прошелъ годъ съ чѣмъ-то, и онъ сталъ тосковать.
„Неужели же сказка такъ и не придетъ, никогда больше не постучится ко мнѣ?“ И она воскресла въ его памяти, какъ живая. Въ какихъ только образахъ она ему не являлась! То въ образѣ прелестной молодой дѣвушки, олицетворенной весны, съ сіяющими, какъ глубокія лѣсныя озера, очами, увѣнчанной дикимъ ясминникомъ, съ буковою вѣтвью въ рукѣ. То въ образѣ коробейника, который, открывъ свой коробъ съ товарами, развѣвалъ передъ нимъ ленты, испещренныя стихами и преданіями старины. Милѣе же всего было ему ея появленіе въ образѣ старой, убѣленной сѣдинами бабушки, съ большими, умными, свѣтлыми глазами. Вотъ у нея такъ былъ запасъ разсказовъ о самыхъ древнѣйшихъ временахъ, куда древнѣе тѣхъ, когда принцессы еще пряли на золотыхъ прялкахъ, а ихъ сторожили драконы и змѣи! И она передавала ихъ такъ живо, что у слушателя темнѣло въ глазахъ, а на полу рисовались кровяныя пятна. Жутко было слушать, и все-таки куда какъ занятно! Все это было, вѣдь, такъ давно-давно!
„Неужели же она такъ-таки и не постучится больше?“ спрашивалъ себя сказочникъ, не сводя взгляда съ двери; подъ конецъ у него потемнѣло въ глазахъ, а на полу замелькали черныя пятна; онъ и самъ не зналъ, что это—кровь или траурный крепъ, въ который облеклась страна послѣ тяжелыхъ, мрачныхъ дней скорби.
Сидѣлъ онъ, сидѣлъ, и вдругъ ему пришла мысль: а что, если сказка скрывается, какъ принцесса добрыхъ старинныхъ сказокъ, и ждетъ, чтобы ее розыскали? Найдутъ ее, и она засіяетъ новою красою, лучше прежняго!
„Кто знаетъ! Можетъ быть, она скрывается въ брошенной соломинкѣ, колеблющейся вонъ тамъ, на краю колодца? Тише! Тише! Можетъ быть, она спряталась въ высохшій цвѣтокъ, что лежитъ въ одной изъ этихъ большихъ книгъ на полкѣ?“
Сказочникъ подошелъ къ полкѣ и открылъ одну изъ новѣйшихъ, просвѣтительныхъ книгъ. Не тутъ-ли сказка? Но тамъ не было даже ни единаго цвѣтка, а только изслѣдованіе о Гольгерѣ Данске[1]. Сказочникъ сталъ читать и прочелъ, что исторія эта—плодъ фантазіи одного французскаго монаха,
- ↑ Гольгер Данске, Ожье Датчанин — один из героев французских эпических сказаний, национальный герой Дании. (прим. редактора Викитеки)
«Пожалуй, и сказкам пришёл конец, как многому другому!» вздыхал сказочник. «Но нет, сказка, ведь, бессмертна!»
Прошёл год с чем-то, и он стал тосковать.
«Неужели же сказка так и не придёт, никогда больше не постучится ко мне?» И она воскресла в его памяти, как живая. В каких только образах она ему не являлась! То в образе прелестной молодой девушки, олицетворённой весны, с сияющими, как глубокие лесные озёра, очами, увенчанной диким ясминником, с буковою ветвью в руке. То в образе коробейника, который, открыв свой короб с товарами, развевал перед ним ленты, испещрённые стихами и преданиями старины. Милее же всего было ему её появление в образе старой, убелённой сединами бабушки, с большими, умными, светлыми глазами. Вот у неё так был запас рассказов о самых древнейших временах, куда древнее тех, когда принцессы ещё пряли на золотых прялках, а их сторожили драконы и змеи! И она передавала их так живо, что у слушателя темнело в глазах, а на полу рисовались кровяные пятна. Жутко было слушать, и всё-таки куда как занятно! Всё это было, ведь, так давно-давно!
«Неужели же она так-таки и не постучится больше?» спрашивал себя сказочник, не сводя взгляда с двери; под конец у него потемнело в глазах, а на полу замелькали чёрные пятна; он и сам не знал, что это — кровь или траурный креп, в который облеклась страна после тяжёлых, мрачных дней скорби.
Сидел он, сидел, и вдруг ему пришла мысль: а что, если сказка скрывается, как принцесса добрых старинных сказок, и ждёт, чтобы её разыскали? Найдут её, и она засияет новою красою, лучше прежнего!
«Кто знает! Может быть, она скрывается в брошенной соломинке, колеблющейся вон там, на краю колодца? Тише! Тише! Может быть, она спряталась в высохший цветок, что лежит в одной из этих больших книг на полке?»
Сказочник подошёл к полке и открыл одну из новейших, просветительных книг. Не тут ли сказка? Но там не было даже ни единого цветка, а только исследование о Гольгере Данске[1]. Сказочник стал читать и прочёл, что история эта — плод фантазии одного французского монаха,
- ↑ Гольгер Данске, Ожье Датчанин — один из героев французских эпических сказаний, национальный герой Дании. (прим. редактора Викитеки)
