самой Америки, по песчанымъ мелямъ, по морскому илу, скалистому грунту, сквозь чащу водяныхъ растеній, черезъ цѣлые лѣса коралловъ. Тутъ, въ глубинѣ, теченія встрѣчаются, образовываются водовороты, кишатъ несмѣтными стаями рыбы; ихъ тутъ больше, чѣмъ птицъ въ поднебесьи во время перелета. Движеніе, плескъ, гулъ, шумъ… Отголосокъ этого шума слышится еще внутри большихъ пустыхъ раковинъ, если приложить ихъ къ уху.
— Вонъ онъ лежитъ!—сказали большія рыбы, а за ними и маленькая, которая первая пустилась на развѣдки. Онѣ увидали кабель, начало и конецъ котораго терялись изъ вида.
Губки, полипы и горгоны колыхались на днѣ, опускались и наклонялись надъ кабелемъ, такъ что онъ то совсѣмъ скрывался подъ ними, то опять показывался. Морскіе ежи, слизняки и червяки тоже копошились около него; исполинскіе пауки, носившіе на себѣ цѣлые поселки паразитовъ, шагали вдоль по кабелю. Темно-голубыя морскія колбасы, или какъ тамъ зовутъ тѣхъ гадовъ, что ѣдятъ всѣмъ своимъ тѣломъ, лежали смирно и словно принюхивались къ новому созданію, лежавшему на днѣ моря. Камбала и треска перевертывались въ водѣ съ боку на бокъ, чтобы слышать на всѣ стороны. Морскія звѣзды, которыя вѣчно зарываются въ илъ, выставляя наружу только два длинныхъ хоботка съ глазами, лежали и таращили глаза въ ожиданіи, что́ выйдетъ изъ всей этой кутерьмы.
Кабель лежалъ недвижимо, но внутри его кипѣла жизнь, работали мысли,—онъ, вѣдь, былъ проводникомъ человѣческихъ мыслей!
— Хитритъ онъ!—сказалъ китъ.—Пожалуй, возьметъ, да и хлестнетъ меня въ животъ, а это мое самое больное мѣсто!
— Надо пощупать его!—сказалъ полипъ.—У меня длинныя руки, гибкіе пальцы! Я уже трогалъ его слегка, а теперь возьмусь покрѣпче!—И онъ протянулъ свои гибкія длиннѣйшія руки къ кабелю и обвилъ его.
— Чешуи на немъ нѣтъ!—заявилъ полипъ.—И кожи нѣтъ! Онъ врядъ-ли рождаетъ живыхъ дѣтенышей!
Морской угорь растянулся рядомъ съ кабелемъ и вытянулся какъ только могъ.
— Нѣтъ, эта штука длиннѣе меня!—сказалъ онъ.—Ну, да не въ одной длинѣ дѣло, надо тоже имѣть и кожу, и желудокъ, и гибкость!
Молодой силачъ-китъ погрузился чуть не на самое дно; такъ глубоко онъ еще никогда не погружался.
самой Америки, по песчаным мелям, по морскому илу, скалистому грунту, сквозь чащу водяных растений, через целые леса кораллов. Тут, в глубине, течения встречаются, образовываются водовороты, кишат несметными стаями рыбы; их тут больше, чем птиц в поднебесьи во время перелёта. Движение, плеск, гул, шум… Отголосок этого шума слышится ещё внутри больших пустых раковин, если приложить их к уху.
— Вон он лежит! — сказали большие рыбы, а за ними и маленькая, которая первая пустилась на разведки. Они увидали кабель, начало и конец которого терялись из вида.
Губки, полипы и горгоны колыхались на дне, опускались и наклонялись над кабелем, так что он то совсем скрывался под ними, то опять показывался. Морские ежи, слизняки и червяки тоже копошились около него; исполинские пауки, носившие на себе целые посёлки паразитов, шагали вдоль по кабелю. Тёмно-голубые морские колбасы, или как там зовут тех гадов, что едят всем своим телом, лежали смирно и словно принюхивались к новому созданию, лежавшему на дне моря. Камбала и треска перевёртывались в воде с боку на бок, чтобы слышать на все стороны. Морские звёзды, которые вечно зарываются в ил, выставляя наружу только два длинных хоботка с глазами, лежали и таращили глаза в ожидании, что выйдет из всей этой кутерьмы.
Кабель лежал недвижимо, но внутри его кипела жизнь, работали мысли, — он, ведь, был проводником человеческих мыслей!
— Хитрит он! — сказал кит. — Пожалуй, возьмёт, да и хлестнёт меня в живот, а это моё самое больное место!
— Надо пощупать его! — сказал полип. — У меня длинные руки, гибкие пальцы! Я уже трогал его слегка, а теперь возьмусь покрепче! — И он протянул свои гибкие длиннейшие руки к кабелю и обвил его.
— Чешуи на нём нет! — заявил полип. — И кожи нет! Он вряд ли рождает живых детёнышей!
Морской угорь растянулся рядом с кабелем и вытянулся как только мог.
— Нет, эта штука длиннее меня! — сказал он. — Ну, да не в одной длине дело, надо тоже иметь и кожу, и желудок, и гибкость!
Молодой силач-кит погрузился чуть не на самое дно; так глубоко он ещё никогда не погружался.
