но не издѣвается, а только шутитъ. Онъ прильнетъ къ уху человѣка и начнетъ нашептывать забавныя выдумки, уляжется у его сердца, и такъ согрѣваетъ его, что человѣку хочется шалить и острить, и онъ дѣйствительно становится острякомъ, по мнѣнію другихъ такихъ же остряковъ.
Въ четвертомъ бокалѣ нѣтъ ни цвѣтка, ни птички, ни крылатаго шалуна; въ немъ черта, проводимая разумомъ, и за нее никогда не слѣдуетъ переходить.
Если же возьмешь пятый бокалъ, заплачешь надъ самимъ собою, растрогаешься или, наоборотъ, расшумишься: изъ бокала выскочитъ съ трескомъ принцъ Карнавалъ, невоздержанный на языкъ, шальной!.. Онъ увлечетъ тебя, ты забудешь свое достоинство—если оно у тебя есть! Забудешь многое, больше чѣмъ можешь и смѣешь. Пляска, пѣніе, звонъ бокаловъ!.. Маски увлекаютъ тебя въ бѣшенный вихрь… Передъ тобой дочери сатаны въ газѣ и шелкѣ, съ распущенными волосами, стройныя, красивыя… Оторвись отъ нихъ, коли сможешь!
Шестой бокалъ!.. Въ немъ ужъ сидитъ самъ сатана, прекрасно одѣтый, краснорѣчивый, привлекательный, въ высшей степени пріятный человѣчекъ! Онъ вполнѣ понимаетъ тебя, находитъ, что ты правъ всегда и во всемъ, онъ—твое второе „я“; онъ является съ фонаремъ, чтобы проводить тебя во-свояси. Да, въ одной старой легендѣ разсказывается о святомъ, который долженъ былъ выбрать одинъ изъ семи смертныхъ грѣховъ, и выбралъ, какъ ему казалось, наименьшій—пьянство, но, благодаря ему, впалъ и во всѣ остальные. Въ шестомъ бокалѣ кровь сатаны, смѣшанная съ человѣческою. Только выпей его—всѣ дурныя сѣмена, что прячутся въ твоей душѣ, пустятъ ростки, и каждое разростется, подобно евангельскому горчичному зерну, въ цѣлое дерево, которое можетъ покрыть своею тѣнью весь свѣтъ. Большинству людей остается послѣ этого только отправиться въ переплавку!
Вотъ вамъ исторія бокаловъ!—заключилъ Оле.—Ее можно подавать подъ соусомъ и изъ глянцъ-ваксы, и изъ простой смазки. Я подаю ее подъ обоими.
Это было мое второе посѣщеніе Оле; захочешь послушать еще, придется продолжать посѣщенія[1].
- ↑ Семь лѣтъ спустя (1868 г.) авторъ и написалъ такое продолженіе подъ заглавіемъ „День переѣзда“; сказка эта будетъ помѣщена въ „Собраніи“ на своемъ мѣстѣ. Перев.
но не издевается, а только шутит. Он прильнёт к уху человека и начнёт нашёптывать забавные выдумки, уляжется у его сердца, и так согревает его, что человеку хочется шалить и острить, и он действительно становится остряком, по мнению других таких же остряков.
В четвёртом бокале нет ни цветка, ни птички, ни крылатого шалуна; в нём черта, проводимая разумом, и за неё никогда не следует переходить.
Если же возьмёшь пятый бокал, заплачешь над самим собою, растрогаешься или, наоборот, расшумишься: из бокала выскочит с треском принц Карнавал, невоздержанный на язык, шальной!.. Он увлечёт тебя, ты забудешь своё достоинство — если оно у тебя есть! Забудешь многое, больше чем можешь и смеешь. Пляска, пение, звон бокалов!.. Маски увлекают тебя в бешеный вихрь… Перед тобой дочери сатаны в газе и шёлке, с распущенными волосами, стройные, красивые… Оторвись от них, коли сможешь!
Шестой бокал!.. В нём уж сидит сам сатана, прекрасно одетый, красноречивый, привлекательный, в высшей степени приятный человечек! Он вполне понимает тебя, находит, что ты прав всегда и во всём, он — твоё второе «я»; он является с фонарём, чтобы проводить тебя восвояси. Да, в одной старой легенде рассказывается о святом, который должен был выбрать один из семи смертных грехов, и выбрал, как ему казалось, наименьший — пьянство, но, благодаря ему, впал и во все остальные. В шестом бокале кровь сатаны, смешанная с человеческою. Только выпей его — все дурные семена, что прячутся в твоей душе, пустят ростки, и каждое разрастётся, подобно евангельскому горчичному зерну, в целое дерево, которое может покрыть своею тенью весь свет. Большинству людей остаётся после этого только отправиться в переплавку!
Вот вам история бокалов! — заключил Оле. — Её можно подавать под соусом и из глянц-ваксы, и из простой смазки. Я подаю её под обоими.
Это было моё второе посещение Оле; захочешь послушать ещё, придётся продолжать посещения[1].
- ↑ Семь лет спустя (1868 г.) автор и написал такое продолжение под заглавием «День переезда»; сказка эта будет помещена в «Собрании» на своём месте. Перев.
