На слѣдующее утро, еще до зари, я сѣлъ въ карету веттурино и вмѣстѣ съ остальными пассажирами покинулъ Террачина. На разсвѣтѣ насъ остановили у границы. Всѣ вышли изъ кареты; наши паспорта подверглись провѣркѣ. Теперь только я могъ разглядѣть своихъ спутниковъ. Одинъ изъ нихъ, бѣлокурый, голубоглазый господинъ лѣтъ тридцати съ небольшимъ, привлекъ мое вниманіе. Гдѣ-то я видѣлъ его раньше, но гдѣ именно, какъ ни старался, припомнить не могъ. По разговору его я заключилъ, что онъ иностранецъ.
Повѣрка паспортовъ сильно задержала насъ, и немудрено: большинство паспортовъ были иностранные, и солдаты не могли ничего разобрать въ нихъ. Интересовавшій меня иностранецъ вынулъ въ это время альбомъ съ чистыми страницами и принялся набрасывать туда карандашомъ видъ окружавшей насъ мѣстности: двѣ высокія башни, ворота, черезъ которыя проходила столбовая дорога, живописныя пещеры, находившіяся неподалеку, и на заднемъ планѣ маленькій городокъ. Я подошелъ къ художнику, и онъ обратилъ мое вниманіе на козъ, живописно сгруппировавшихся въ одной изъ самыхъ большихъ пещеръ. Вдругъ всѣ онѣ встрепенулись. Связка сухихъ прутьевъ, затыкавшая одно изъ меньшихъ отверстій, служившее выходомъ, была вынута, и козочки попарно стали выпрыгивать оттуда,—живая картина выхода животныхъ изъ Ноеваго ковчега! Пастушокъ былъ совсѣмъ еще маленькій крестьянскій мальчикъ въ очень живописномъ нарядѣ: маленькая остроконечная шляпа, обвитая шерстяною лентою, разорванные чулки, сандаліи и коротенькій коричневый плащъ, красиво переброшенный черезъ плечо. Козы принялись прыгать между невысокими кустами, а мальчикъ остановился на выступѣ скалы, торчавшемъ надъ пещерою, и посматривалъ на насъ всѣхъ и на художника, который въ это время срисовывалъ его и всю картину.
— Maledetto!—донесся до насъ возгласъ веттурино, и затѣмъ мы увидѣли его самого, бѣжавшаго къ намъ со всѣхъ ногъ. Оказалось, что въ одномъ изъ паспортовъ «что-то неладно». Вѣрно въ моемъ! И вся кровь хлынула мнѣ въ лицо. Иностранецъ же принялся бранить безтолковыхъ солдатъ, не умѣющихъ читать, и затѣмъ мы всѣ трое отправились въ одну изъ башень, гдѣ нашли шестерыхъ солдатъ, чуть не лежавшихъ на столѣ, на которомъ были разложены наши паспорта. Солдаты разбирали ихъ по складамъ.
— Кого изъ васъ зовутъ Фредерикомъ?—спросилъ старшій изъ солдатъ.
— Меня!—отвѣтилъ иностранецъ.—Меня зовутъ Фредерикъ, а по-итальянски Федериго.
— Значить, Федериго Six?
— Да нѣтъ же! Это имя моего государя!
— А, вотъ что!—сказалъ солдатъ и медленно сталъ читать: «Frede-
На следующее утро, ещё до зари, я сел в карету веттурино и вместе с остальными пассажирами покинул Террачина. На рассвете нас остановили у границы. Все вышли из кареты; наши паспорта подверглись проверке. Теперь только я мог разглядеть своих спутников. Один из них, белокурый, голубоглазый господин лет тридцати с небольшим, привлёк моё внимание. Где-то я видел его раньше, но где именно, как ни старался, припомнить не мог. По разговору его я заключил, что он иностранец.
Поверка паспортов сильно задержала нас, и немудрено: большинство паспортов были иностранные, и солдаты не могли ничего разобрать в них. Интересовавший меня иностранец вынул в это время альбом с чистыми страницами и принялся набрасывать туда карандашом вид окружавшей нас местности: две высокие башни, ворота, через которые проходила столбовая дорога, живописные пещеры, находившиеся неподалёку, и на заднем плане маленький городок. Я подошёл к художнику, и он обратил моё внимание на коз, живописно сгруппировавшихся в одной из самых больших пещер. Вдруг все они встрепенулись. Связка сухих прутьев, затыкавшая одно из меньших отверстий, служившее выходом, была вынута, и козочки попарно стали выпрыгивать оттуда, — живая картина выхода животных из Ноевого ковчега! Пастушок был совсем ещё маленький крестьянский мальчик в очень живописном наряде: маленькая остроконечная шляпа, обвитая шерстяною лентою, разорванные чулки, сандалии и коротенький коричневый плащ, красиво переброшенный через плечо. Козы принялись прыгать между невысокими кустами, а мальчик остановился на выступе скалы, торчавшем над пещерою, и посматривал на нас всех и на художника, который в это время срисовывал его и всю картину.
— Maledetto! — донёсся до нас возглас веттурино, и затем мы увидели его самого, бежавшего к нам со всех ног. Оказалось, что в одном из паспортов «что-то неладно». Верно в моём! И вся кровь хлынула мне в лицо. Иностранец же принялся бранить бестолковых солдат, не умеющих читать, и затем мы все трое отправились в одну из башен, где нашли шестерых солдат, чуть не лежавших на столе, на котором были разложены наши паспорта. Солдаты разбирали их по складам.
— Кого из вас зовут Фредериком? — спросил старший из солдат.
— Меня! — ответил иностранец. — Меня зовут Фредерик, а по-итальянски Федериго.
— Значить, Федериго Six?
— Да нет же! Это имя моего государя!
— А, вот что! — сказал солдат и медленно стал читать: «Frede-
