И Юлія дѣлила свои нѣжныя рѣчи между кошкою и Ромео. А Петькѣ по своей роли приходилось говорить дочкѣ аптекаря какъ разъ то, что онъ бы и желалъ сказать ей. Какъ она была мила, трогательна, «истое дитя природы», и «вполнѣ шла рядомъ съ своею ролью»,—какъ выражалась госпожа Габріэль. Петьку просто въ жаръ бросало отъ всего этого. Кошка же проявила кое-что даже повыше инстинкта, усѣвшись на плечо Петькѣ и такимъ образомъ наглядно изображая симпатію между Ромео и Юліей. Съ каждой репетиціей сердечность отношеній становилась яснѣе и полнѣе, кошка довѣрчивѣе, попка и канарейки крикливѣе; Фликъ и Флокъ носились какъ угорѣлые.
Насталъ и день спектакля; Петька былъ вылитымъ Ромео и поцѣловалъ Юлію въ самыя губки.
— Какъ нельзя болѣе естественно!—заявила госпожа Габріэль.—Безстыдникъ!—проворчалъ совѣтникъ, господинъ Свенсенъ, первый богачъ и первый толстякъ въ городѣ. Отъ жары въ комнатѣ и отъ внутренняго жара потъ лилъ съ него градомъ. Петька не приглянулся ему.—Этакій щенокъ!—отозвался про него толстякъ.—Да еще такой длинный, что переломи его пополамъ, выйдутъ два щенка!
Итакъ, большой успѣхъ и только одинъ врагъ! Петька и тутъ оказался Петькой-Счастливцемъ!
Усталый, ошеломленный массою новыхъ впечатлѣній, добрался онъ до своей комнатки. Было уже за полночь. Госпожа Габріэль постучала въ стѣну:—Ромео! У меня есть пуншъ!—Въ дырку просунулась воронка, и Петька-Ромео подставилъ подъ нее стаканъ.—Покойной ночи, госпожа Габріэль!—Но самъ-то Петька заснуть не могъ. Въ ушахъ у него не переставали раздаваться слова, сказанныя имъ сегодня Юліи, въ особенности же—услышанныя отъ нея. Во снѣ ему даже приснилось, что онъ женится… на дѣвицѣ Франсенъ! Чего, чего только не приснится иной разъ человѣку!
И Юлия делила свои нежные речи между кошкою и Ромео. А Петьке по своей роли приходилось говорить дочке аптекаря как раз то, что он бы и желал сказать ей. Как она была мила, трогательна, «истое дитя природы», и «вполне шла рядом с своею ролью», — как выражалась госпожа Габриэль. Петьку просто в жар бросало от всего этого. Кошка же проявила кое-что даже повыше инстинкта, усевшись на плечо Петьке и таким образом наглядно изображая симпатию между Ромео и Юлией. С каждой репетицией сердечность отношений становилась яснее и полнее, кошка доверчивее, попка и канарейки крикливее; Флик и Флок носились как угорелые.
Настал и день спектакля; Петька был вылитым Ромео и поцеловал Юлию в самые губки.
— Как нельзя более естественно! — заявила госпожа Габриэль. — Бесстыдник! — проворчал советник, господин Свенсен, первый богач и первый толстяк в городе. От жары в комнате и от внутреннего жара пот лил с него градом. Петька не приглянулся ему. — Этакий щенок! — отозвался про него толстяк. — Да ещё такой длинный, что переломи его пополам, выйдут два щенка!
Итак, большой успех и только один враг! Петька и тут оказался Петькой-Счастливцем!
Усталый, ошеломлённый массою новых впечатлений, добрался он до своей комнатки. Было уже за полночь. Госпожа Габриэль постучала в стену: — Ромео! У меня есть пунш! — В дырку просунулась воронка, и Петька-Ромео подставил под неё стакан. — Покойной ночи, госпожа Габриэль! — Но сам-то Петька заснуть не мог. В ушах у него не переставали раздаваться слова, сказанные им сегодня Юлии, в особенности же — услышанные от неё. Во сне ему даже приснилось, что он женится… на девице Франсен! Чего, чего только не приснится иной раз человеку!
— Теперь всѣ эти театральныя представленія по боку! Надо приналечь на науку!—сказалъ на слѣдующее утро господинъ Габріэль и Петька уже готовъ былъ согласиться съ юнымъ Массеномъ, негодовавшимъ на необходимость терять золотую юность, сидя взаперти за книжкою. Но когда онъ усѣлся за нее, онъ нашелъ въ ней столько новаго и хорошаго, что весь ушелъ въ нее. Сколько интереснаго узналъ онъ о великихъ людяхъ, объ ихъ подвигахъ! А, вѣдь, многіе изъ нихъ родились въ бѣдности! Герой Ѳемистоклъ былъ сыномъ горшечника; Шекспиръ, бѣдный ученикъ ткача, молодымъ человѣкомъ сторожилъ лошадей передъ дверьми театра, гдѣ впослѣдствіи сталъ могущественнымъ повелителемъ, царемъ поэтовъ и драма-
— Теперь все эти театральные представления побоку! Надо приналечь на науку! — сказал на следующее утро господин Габриэль и Петька уже готов был согласиться с юным Массеном, негодовавшим на необходимость терять золотую юность, сидя взаперти за книжкою. Но когда он уселся за неё, он нашёл в ней столько нового и хорошего, что весь ушёл в неё. Сколько интересного узнал он о великих людях, об их подвигах! А, ведь, многие из них родились в бедности! Герой Фемистокл был сыном горшечника; Шекспир, бедный ученик ткача, молодым человеком сторожил лошадей перед дверьми театра, где впоследствии стал могущественным повелителем, царём поэтов и драма-
