звука, ни шороха! Общество удалилось, но развалины стоятъ по прежнему и простоятъ такъ еще столѣтія, о томъ же, что произошло тутъ сейчасъ, скоро не будетъ и помина; забудутся и шумныя рукоплесканія, и прекрасная пѣвица, и ея пѣніе, и ея улыбки. Забвеніе, полное забвеніе! Даже у меня сохранится объ этихъ минутахъ лишь смутное воспоминаніе!»
звука, ни шороха! Общество удалилось, но развалины стоят по-прежнему и простоят так ещё столетия, о том же, что произошло тут сейчас, скоро не будет и помина; забудутся и шумные рукоплескания, и прекрасная певица, и её пение, и её улыбки. Забвение, полное забвение! Даже у меня сохранится об этих минутах лишь смутное воспоминание!»
«Я заглянулъ въ окно редакторскаго кабинета!» разсказывалъ мѣсяцъ. «Было это гдѣ-то въ Германіи. Богатая обстановка, множество книгъ и видимо-невидимо газетъ. Въ кабинетѣ сидѣли нѣсколько молодыхъ людей. Самъ редакторъ стоялъ у конторки; передъ нимъ лежали двѣ небольшія книжки, ожидавшія рецензіи. «Вотъ эту мнѣ прислали!» сказалъ редакторъ. «Но я еще не успѣлъ познакомиться съ нею! Изданіе красивое, а что вы скажете о самомъ содержаніи?» «Оно не дурно!» отозвался одинъ изъ присутствовавшихъ, собратъ автора. «Немножко растянуто, но, вѣдь, авторъ еще такъ молодъ! Стихосложеніе тоже хромаетъ, зато мысли онъ высказываетъ весьма здравыя, хотя, конечно, и довольно избитыя! Но что-жъ? Гдѣ же набраться новыхъ! Сказать по правдѣ, врядъ-ли изъ него выйдетъ что-нибудь особенное, но похвалить его все же слѣдуетъ: онъ довольно начитанъ, прекрасный знатокъ восточныхъ нарѣчій и самъ судитъ весьма здраво. Это онъ, вѣдь, написалъ такую прекрасную рецензію о моей книгѣ «Фантазіи на будничныя темы». Надо поощрить молодой талантъ!»—«Но, вѣдь, онъ настоящій олухъ!» сказалъ другой изъ присутствовавшихъ. «Кто же и губитъ поэзію, какъ не эти посредственные талантики, а онъ вѣкъ останется посредственностью!»—«Бѣдняга!» вмѣшался третій. «А тетушка-то его не нарадуется на него! Вы знаете ее, господинъ редакторъ. Это она, вѣдь, завербовала вамъ столько подписчиковъ на вашъ послѣдній переводъ!»—«Да, да! Премилая женщина!» подхватилъ редакторъ. «Ну такъ вотъ, я написалъ коротенькую рецензію: «Несомнѣнный талантъ… желанный подарокъ… новый цвѣтокъ въ саду поэзіи… прекрасное изданіе и т. д.» Но вотъ еще книжка! Авторъ, видно, думаетъ, что я куплю ее! Я слышалъ, впрочемъ, что ее хвалятъ! Говорятъ—большой талантъ! Какъ по вашему?»—«Да, всѣ прокричали о немъ», сказалъ поэтъ. «Но тутъ что-то не ладно. Геніальнѣе всего у него знаки препинанія».—«Его не мѣшало бы слегка пробрать, не то онъ ужъ черезчуръ возомнитъ о себѣ!» сказалъ третій.—«Но это будетъ несправедливо!» вмѣшался четвертый. «Къ чему придираться къ маленькимъ оплошностямъ вмѣсто того, чтобы радоваться хорошему, а хорошаго въ этой книжкѣ много! Все же онъ головой выше всѣхъ прочихъ!»—«То-то и есть! Коли онъ такой геній—къ нему и надо отнестись какъ можно строже! И безъ того его хвалятъ довольно! Нельзя же въ конецъ вскружить ему голову!?»—«Несомнѣнный талантъ!» строчилъ между тѣмъ редакторъ: «Обычныя
«Я заглянул в окно редакторского кабинета!» — рассказывал месяц. «Было это где-то в Германии. Богатая обстановка, множество книг и видимо-невидимо газет. В кабинете сидели несколько молодых людей. Сам редактор стоял у конторки; перед ним лежали две небольшие книжки, ожидавшие рецензии. «Вот эту мне прислали!» — сказал редактор. «Но я ещё не успел познакомиться с нею! Издание красивое, а что вы скажете о самом содержании?» — «Оно не дурно!» — отозвался один из присутствовавших, собрат автора. «Немножко растянуто, но, ведь, автор ещё так молод! Стихосложение тоже хромает, зато мысли он высказывает весьма здравые, хотя, конечно, и довольно избитые! Но что ж? Где же набраться новых! Сказать по правде, вряд ли из него выйдет что-нибудь особенное, но похвалить его всё же следует: он довольно начитан, прекрасный знаток восточных наречий и сам судит весьма здраво. Это он, ведь, написал такую прекрасную рецензию о моей книге «Фантазии на будничные темы». Надо поощрить молодой талант!» — «Но, ведь, он настоящий олух!» — сказал другой из присутствовавших. «Кто же и губит поэзию, как не эти посредственные талантики, а он век останется посредственностью!» — «Бедняга!» — вмешался третий. «А тётушка-то его не нарадуется на него! Вы знаете её, господин редактор. Это она, ведь, завербовала вам столько подписчиков на ваш последний перевод!» — «Да, да! Премилая женщина!» — подхватил редактор. «Ну так вот, я написал коротенькую рецензию: «Несомненный талант… желанный подарок… новый цветок в саду поэзии… прекрасное издание и т. д.» Но вот ещё книжка! Автор, видно, думает, что я куплю её! Я слышал, впрочем, что её хвалят! Говорят — большой талант! Как по вашему?» — «Да, все прокричали о нём», — сказал поэт. «Но тут что-то не ладно. Гениальнее всего у него знаки препинания». — «Его не мешало бы слегка пробрать, не то он уж чересчур возомнит о себе!» — сказал третий. — «Но это будет несправедливо!» — вмешался четвёртый. «К чему придираться к маленьким оплошностям вместо того, чтобы радоваться хорошему, а хорошего в этой книжке много! Всё же он головой выше всех прочих!» — «То-то и есть! Коли он такой гений — к нему и надо отнестись как можно строже! И без того его хвалят довольно! Нельзя же вконец вскружить ему голову!?» — «Несомненный талант!» — строчил между тем редактор: «Обычные
