«Я знаю одного пульчинеля[1]!» сказалъ мнѣ мѣсяцъ. «Публика ликуетъ, едва завидитъ его на сценѣ. Каждое его движеніе дышетъ такимъ комизмомъ, что всѣ надрываются отъ смѣха, а, вѣдь, онъ и не думаетъ ломаться,—онъ природный комикъ. Роль пульчинеля навязана ему съ дѣтства самою природой; она снабдила его при рожденіи двумя горбами: спереди и сзади. Зато она одарила его и необыкновенно чувствительною, воспріимчивою душою! Сцена была его завѣтною мечтой. Будь онъ хорошо сложенъ, изъ него бы вышелъ первоклассный трагикъ: душу его волновали самые высокія чувства, самые благородные порывы. И съ такою-то душою онъ былъ обреченъ на всю жизнь оставаться шутомъ! Самая тоска, самая печаль, которыя онъ носилъ въ душѣ, только дѣлали его еще смѣшнѣе; эта рѣзко очерченная, вытянутая, печальная физіономія заставляла публику покатываться со смѣху и восторженно рукоплескать своему любимцу. Прелестная Коломбина обходилась съ нимъ очень ласково, но замужъ выйти предпочла за арлекина. Въ самомъ дѣлѣ, было бы ужъ черезчуръ комично, если бы «красота» сочеталась съ «безобразіемъ». Когда на пульчинеля находили минуты черной тоски, одна Коломбина могла заставить его улыбнуться и даже хохотать. У нея была своя манера: сначала она какъ-будто тоже настраивалась на грустный ладъ, затѣмъ успокоивалась и, наконецъ, начинала шалить напропалую. «Знаю, знаю, чего вамъ недостаетъ!» говорила она ему. «Вы жаждете взаимной любви!» Тутъ-то онъ и принимался хохотать. «Я и взаимная любовь!» восклицалъ онъ. «То-то бы вышла картинка! Похлопала бы публика!» «Да, да, вы жаждете взаимности!» продолжала Коломбина и прибавляла съ комическимъ паѳосомъ: «И любите вы меня!» Отчего же и не пошутить, разъ знаешь, что о любви тутъ не можетъ быть и рѣчи? И пульчинель въ припадкѣ смѣха подпрыгивалъ кверху на цѣлый аршинъ; тоску его какъ будто рукой снимало. И все же Коломбина говорила правду. Онъ любилъ ее, боготворилъ не меньше, чѣмъ самое искусство. Въ день ея свадьбы онъ былъ веселѣе всѣхъ, ночью же неутѣшно плакалъ. Вотъ бы увидѣла публика это искаженное горемъ лицо! Какъ бы она заапплодировала! На дняхъ Коломбина умерла. Въ день похоронъ арлекинъ былъ уволенъ отъ участія въ спектаклѣ,—всетаки, вѣдь, вдовецъ! Потребовалось, однако, угостить публику чѣмъ-нибудь особенно забавнымъ, чтобы заставить ее позабыть объ отсутствіи прекрасной Коломбины и граціознаго арлекина, и вотъ пульчинелю приказано было стараться за двоихъ! Сердце его разрывалось отъ горя, а онъ прыгалъ и плясалъ по сценѣ, и публика кричала: браво! брависсимо! Пульчинеля вызывали безъ конца,—онъ былъ неподражаемъ!.. Вчера ночью, когда представленіе окончилось, уродецъ тайкомъ побрелъ за городъ на кладбище. Вѣнокъ на могилѣ
- ↑ Пульчинелла — персонаж итальянской комедии дель арте. (прим. редактора Викитеки)
«Я знаю одного пульчинеля[1]!» — сказал мне месяц. «Публика ликует, едва завидит его на сцене. Каждое его движение дышит таким комизмом, что все надрываются от смеха, а, ведь, он и не думает ломаться, — он природный комик. Роль пульчинеля навязана ему с детства самою природой; она снабдила его при рождении двумя горбами: спереди и сзади. Зато она одарила его и необыкновенно чувствительною, восприимчивою душою! Сцена была его заветною мечтой. Будь он хорошо сложен, из него бы вышел первоклассный трагик: душу его волновали самые высокие чувства, самые благородные порывы. И с такою-то душою он был обречён на всю жизнь оставаться шутом! Самая тоска, самая печаль, которые он носил в душе, только делали его ещё смешнее; эта резко очерченная, вытянутая, печальная физиономия заставляла публику покатываться со смеху и восторженно рукоплескать своему любимцу. Прелестная Коломбина обходилась с ним очень ласково, но замуж выйти предпочла за Арлекина. В самом деле, было бы уж чересчур комично, если бы «красота» сочеталась с «безобразием». Когда на пульчинеля находили минуты чёрной тоски, одна Коломбина могла заставить его улыбнуться и даже хохотать. У неё была своя манера: сначала она как будто тоже настраивалась на грустный лад, затем успокаивалась и, наконец, начинала шалить напропалую. «Знаю, знаю, чего вам недостаёт!» — говорила она ему. «Вы жаждете взаимной любви!» Тут-то он и принимался хохотать. «Я и взаимная любовь!» — восклицал он. «То-то бы вышла картинка! Похлопала бы публика!» — «Да, да, вы жаждете взаимности!» — продолжала Коломбина и прибавляла с комическим пафосом: «И любите вы меня!» Отчего же и не пошутить, раз знаешь, что о любви тут не может быть и речи? И пульчинель в припадке смеха подпрыгивал кверху на целый аршин; тоску его как будто рукой снимало. И всё же Коломбина говорила правду. Он любил её, боготворил не меньше, чем самое искусство. В день её свадьбы он был веселее всех, ночью же неутешно плакал. Вот бы увидела публика это искажённое горем лицо! Как бы она зааплодировала! На днях Коломбина умерла. В день похорон Арлекин был уволен от участия в спектакле, — всё-таки, ведь, вдовец! Потребовалось, однако, угостить публику чем-нибудь особенно забавным, чтобы заставить её позабыть об отсутствии прекрасной Коломбины и грациозного Арлекина, и вот пульчинелю приказано было стараться за двоих! Сердце его разрывалось от горя, а он прыгал и плясал по сцене, и публика кричала: браво! брависсимо! Пульчинеля вызывали без конца, — он был неподражаем!.. Вчера ночью, когда представление окончилось, уродец тайком побрёл за город на кладбище. Венок на могиле
- ↑ Пульчинелла — персонаж итальянской комедии дель арте. (прим. редактора Викитеки)
