— Да, пусть мальчикъ останется тутъ на часокъ, а вы, тѣмъ временемъ закупите себѣ, что нужно для дома!—сказалъ Eccellenza и сунулъ Доменикѣ въ руки небольшой кошелекъ. Больше я ничего не слыхалъ,—дама увела меня въ залу, оставивъ старуху съ Eccellenza.
Роскошь обстановки и блестящее знатное общество совсѣмъ ослѣпили меня. Я глядѣлъ то на нарисованныхъ на стѣнахъ улыбающихся ангельчиковъ, выглядывавшихъ изъ-за зеленыхъ гирляндъ, то на сенаторовъ въ лиловыхъ и кардиналовъ въ красныхъ чулкахъ; они всегда казались мнѣ какими-то полубогами, а теперь я самъ попалъ въ ихъ общество! Но больше всего привлекалъ мои взгляды прекрасный амуръ—прелестный ребенокъ, сидѣвшій верхомъ на безобразномъ дельфинѣ, выбрасывавшемъ въ воздухъ двѣ высокія водяныя струи, которыя затѣмъ ниспадали обратно въ бассейнъ, стоявшій посреди залы.
Знатное общество, да, всѣ—и кардиналы, и сенаторы съ улыбкой поздоровались со мною, а одинъ молодой офицеръ, въ мундирѣ папскихъ гвардейцевъ, даже протянулъ мнѣ руку, когда молодая дама представила меня ему въ качествѣ ангела-хранителя ея дяди. Меня забросали вопросами, на которые я бойко отвѣчалъ, вызывая смѣхъ и рукоплесканія. Потомъ явился и Eccellenza и сказалъ, что я долженъ спѣть имъ пѣсню. Я охотно согласился. Молодой офицеръ поднесъ мнѣ шипучаго вина и велѣлъ выпить, но молодая дама покачала головой и отняла у меня стаканъ послѣ перваго же глотка. Словно огонь разлился по моимъ жиламъ, когда я выпилъ вино. Офицеръ предложилъ мнѣ воспѣть эту прекрасную молодую даму, стоявшую рядомъ и глядѣвшую на меня съ улыбкой, и я охотно исполнилъ его желаніе. Богъ знаетъ, что такое я плелъ, но моя болтовня сошла за краснорѣчіе, смѣлость за остроуміе, а то обстоятельство, что я былъ бѣдный мальчикъ изъ Кампаньи, придало всему отпечатокъ геніальности. Всѣ апплодировали мнѣ, а офицеръ снялъ прекрасный лавровый вѣнокъ съ бюста, стоявшаго въ углу, и смѣясь, надѣлъ его на голову мнѣ. Все это, конечно, было шуткой, но я-то принялъ все въ серьезъ, и оказанное мнѣ вниманіе привело меня въ самое блаженное настроеніе, доставило мнѣ лучшія минуты въ жизни. Затѣмъ я перешелъ къ пѣснямъ, которымъ научили меня Маріучія и Доменика, описывалъ обществу злые глаза буйволовъ и наше маленькое жилище, передѣланное изъ гробницы, и время пролетѣло для меня незамѣтно. Явилась Доменика, и я долженъ былъ отправиться домой. Я шелъ за своею пріемною матерью, нагруженный пирожными, фруктами и блестящими серебряными монетами. Доменика сіяла, какъ и я: она сдѣлала богатыя покупки: купила и на платья, и кое-что изъ кухонной утвари, и двѣ большія бутылки вина. Вечеръ былъ удивительно хорошъ. Ночная тьма окутывала деревья и кусты, но въ вышинѣ надъ нами сіялъ полный мѣсяцъ, словно
— Да, пусть мальчик останется тут на часок, а вы, тем временем закупите себе, что нужно для дома! — сказал Eccellenza и сунул Доменике в руки небольшой кошелёк. Больше я ничего не слыхал, — дама увела меня в залу, оставив старуху с Eccellenza.
Роскошь обстановки и блестящее знатное общество совсем ослепили меня. Я глядел то на нарисованных на стенах улыбающихся ангельчиков, выглядывавших из-за зелёных гирлянд, то на сенаторов в лиловых и кардиналов в красных чулках; они всегда казались мне какими-то полубогами, а теперь я сам попал в их общество! Но больше всего привлекал мои взгляды прекрасный амур — прелестный ребёнок, сидевший верхом на безобразном дельфине, выбрасывавшем в воздух две высокие водяные струи, которые затем ниспадали обратно в бассейн, стоявший посреди залы.
Знатное общество, да, все — и кардиналы, и сенаторы с улыбкой поздоровались со мною, а один молодой офицер, в мундире папских гвардейцев, даже протянул мне руку, когда молодая дама представила меня ему в качестве ангела-хранителя её дяди. Меня забросали вопросами, на которые я бойко отвечал, вызывая смех и рукоплескания. Потом явился и Eccellenza и сказал, что я должен спеть им песню. Я охотно согласился. Молодой офицер поднёс мне шипучего вина и велел выпить, но молодая дама покачала головой и отняла у меня стакан после первого же глотка. Словно огонь разлился по моим жилам, когда я выпил вино. Офицер предложил мне воспеть эту прекрасную молодую даму, стоявшую рядом и глядевшую на меня с улыбкой, и я охотно исполнил его желание. Бог знает, что такое я плёл, но моя болтовня сошла за красноречие, смелость за остроумие, а то обстоятельство, что я был бедный мальчик из Кампаньи, придало всему отпечаток гениальности. Все аплодировали мне, а офицер снял прекрасный лавровый венок с бюста, стоявшего в углу, и смеясь, надел его на голову мне. Всё это, конечно, было шуткой, но я-то принял всё всерьёз, и оказанное мне внимание привело меня в самое блаженное настроение, доставило мне лучшие минуты в жизни. Затем я перешёл к песням, которым научили меня Мариучия и Доменика, описывал обществу злые глаза буйволов и наше маленькое жилище, переделанное из гробницы, и время пролетело для меня незаметно. Явилась Доменика, и я должен был отправиться домой. Я шёл за своею приёмною матерью, нагруженный пирожными, фруктами и блестящими серебряными монетами. Доменика сияла, как и я: она сделала богатые покупки: купила и на платья, и кое-что из кухонной утвари, и две большие бутылки вина. Вечер был удивительно хорош. Ночная тьма окутывала деревья и кусты, но в вышине над нами сиял полный месяц, словно
