если ты призракъ, такъ сквозь пальцы могутъ посмотрѣть, а ужъ если уплотнился— тогда ни на что не посмотрятъ. Пожалуйте на цугундеръ!..
Я протиснулся поближе къ Бурачкову и началъ очень дипломатично:
— Скажите, господинъ Бурачковъ, а у васъ тутъ, въ городѣ, нѣтъ никого знакомыхъ? Постарайтесь вспомнить.
— Позвольте... — призадумался совершенно измученный Бурачковъ. — Ну, конечно же есть! Столоначальникъ третьяго стола Адріанъ Игнатьичъ Кокусовъ... Не изволите знать?
— Кокусовъ, — дипломатично сказалъ и, подмигивая своимъ компаніонамъ. — Кажется, знаю. Это какой Кокусовъ? Адріанъ Игнатьичъ?
— Ну, да, — оживился онъ. — Это мой большой пріятель. Онъ на Вознесенскомъ въ домѣ номеръ семь жилъ.
— Такъ поздравляю васъ, — фальшиво засмѣялся я. — Онъ тамъ и сейчасъ живетъ. Я это доподлинно знаю.
— Серьезно?
Онъ былъ довѣрчивъ, какъ ребенокъ.
— Ну, конечно. Вѣдь онъ женатъ?
— А какъ же. Въ 1832-мъ женился на Еленѣ Петровнѣ Гвоздиковой.
— Ну, такъ и есть! Я его знаю, — вскричалъ я. — Онъ мнѣ часто говорилъ: «Соскучился, говоритъ, я по Бурачковѣ. Хоть бы однимъ глазкомъ его повидать». Онъ вамъ будетъ очень радъ.
— Какъ же, какъ же, — оживился Бурачковъ. Пріятели вѣдь мы. Я у него еще Ванечку крестилъ.
— Ну, Ванечка уже большой выросъ. Совсѣмъ мужчина. Все про васъ спрашиваетъ. Вы бы навѣстили ихъ.
— И то пойду,— сказалъ онъ, добродушно кивнувъ мнѣ головой и поднимаясь съ мѣста. — И то пойду. Вотъ-то радость будетъ... Какъ же! Адріанъ Игнатьичъ... Вѣдь мы съ нимъ еще съ дѣтства...!
