ворожецы, знахари, и варажить умѣемъ и лѣчимъ“.—Ну, слышъ, нельзя ли вамъ взять и меня съ сабою. „Пайдемъ, гаварятъ ему, толька матряй[1] все поравну дѣлить“.—Знама дѣла, што поравну. Вотъ эвтимъ дѣламъ-та и пашли ани всѣ троя вмѣсти. Шли они, шли, устали и зашли начавать въ избушку. Попъ-атъ все у себя съ вечеру съѣлъ, што, знашъ, была у нево съѣснова. А у Христа съ Николай миласливымъ была адна лишъ прасвирачка, и ту палажили ани на полачку у абразовъ да другова дни. На утро попъ всталъ; захатѣлась ему ѣсть, онъ взялъ украт(д)кай ту прасвирачку и съѣлъ. Христосъ-атъ схватился прасвирачки, анъ-лихъ нѣтъ ее! „Хто, слышъ, маю прасвирачку съѣлъ?“ гаваритъ папу. Онъ заперся, сказалъ: „знать не знаю, я не ѣлъ“. Вотъ такъ таму дѣлу и быть. Встали, вышли изъ избушки и пашли апять; шли ани, шли, и пришли въ адинъ горатъ. Вотъ малодинькай съ бароткай знахарь, знашъ—Христосъ-атъ и гаваритъ: „въ эвтамъ гараду у багатава де барина есть бальная дочь; нихто не смохъ ее излѣчить, айдате-ка[2] мы къ нему“. Пришли ани къ таму барину, стали стучатца у нево падъ акномъ: „пусти-ка насъ; мы, слышъ, вы-
ворожецы, знахари, и варажить умеем и лечим». — Ну, слыш, нельзя ли вам взять и меня с сабою. «Пайдем, гаварят ему, толька матряй[1] всё поравну делить». — Знама дела, што поравну. Вот эвтим делам-та и пашли ани все троя вмести. Шли они, шли, устали и зашли начавать в избушку. Поп-ат всё у себя с вечеру съел, што, знаш, была у нево съеснова. А у Христа с Николай миласливым была адна лиш прасвирачка, и ту палажили ани на полачку у абразов да другова дни. На утро поп встал; захателась ему есть, он взял украт(д)кай ту прасвирачку и съел. Христос-ат схватился прасвирачки, ан-лих нет ее! «Хто, слыш, маю прасвирачку съел?» гаварит папу. Он заперся, сказал: «знать не знаю, я не ел». Вот так таму делу и быть. Встали, вышли из избушки и пашли апять; шли ани, шли, и пришли в адин горат. Вот малодинькай с бароткай знахарь, знаш — Христос-ат и гаварит: «в эвтам гараду у багатава де барина есть бальная дочь; нихто не смох ее излечить, айдате-ка[2] мы к нему». Пришли ани к таму барину, стали стучатца у нево пад акном: «пусти-ка нас; мы, слыш, вы-
