щимъ духъ человѣческій, съ явленіемъ болѣзненнымъ уже по своему названію („страс-т-ь“ отъ корня „страд“, откуда глаг. „страд-а-тъ“).—Та естественная потребность, тѣлесная или душевная, изъ которой развивается страсть и называется „драматическимъ мотивомъ“
О внутренней борьбѣ героя драма, какъ и вообще о внутренней жизни выводимыхъ въ драмѣ лицъ, мы узнаемъ изъ ихъ монологовъ, которые произносятся и при свидѣтеляхъ и даже тогда, когда лицо остается одно на сценѣ. Послѣднее вполнѣ объяснимо не только условіями искусственной изобразительности, но даже вполнѣ естественнымъ побужденіемъ (мотивомъ) подъ вліяніемъ душевныхъ процессовъ въ человѣкѣ: и въ жизни мы замѣчаемъ нѣчто подобное, хотя въ слабой степени. Мы знаемъ, что человѣкъ живетъ не одною только внѣшнею жизнію, не весь отдается во-внѣ,—у него есть и другая, внутренняя жизнь: въ душѣ его часто происходитъ борьба съ самимъ собою, его беретъ раздумье надъ жизнію, объемлетъ безграничная радость или безграничное горе и т. д. И вотъ, когда человѣкъ остается одинъ, безъ свидѣтелей, онъ провѣряетъ себя, судитъ, углубляется въ себя, зоветъ на помощь свои нравственный силы—и часто невольно выражаетъ свои мысли, вслухъ. Эти-то „мысли вслухъ“ во время сильнаго подъема чувства (аффектъ) или сильнаго душевнаго потрясенія, пробивающагося наружу словами, и есть то, что въ драмѣ называется „монологомъ“. Отдѣльные и длинные монологи вводятся въ драму для объясненія непонятной изъ дѣйствій и разговоровъ (діалоговъ) внутренней, затаенной мысли или же чувства дѣйствующаго лица. Они вошли: въ употребленіе въ новой, шекспировской драмѣ , а въ древней замѣнялись рѣчами хора, который раскрывалъ то, что таилось въ глубинѣ души действ. героя.
