ственную наготу кантовским этическим идеализмом, тесно смыкаются взгляды ревизионизма и социал-фашизма. Карл Форлендер, Макс Адлер и др. социал-фашистские теоретики стремятся найти «этическое обоснование» марксизму, соединить историческую теорию Маркса с кантианской Э.; научный социализм они превращают в «этический» социализм. Карл Каутский (см.) пытается замаскировать принятие им кантовой морали заимствованной у Дарвина теорией социальных инстинктов, получающей у него биологическое истолкование. Уже в своей ранней работе об этике Каутский допускает грубейшие отступления от материализма, отождествляя социальные инстинкты и биологические инстинкты и выводя из последних развитие морали. В последних работах Каутский стремится превратить принципы буржуазной Э. (отношение к частной собственности и др.) не только в нечто неизменное для человеческого общежития, но и свойственное и животным. Истолкование морали как бессознательных биологических инстинктов получает свое развитие также у Г. Роланд-Гольст и др.
Извращения кантианского порядка допускали в вопросах Э. Ф. Меринг (см.) и Г. В. Плеханов (см.), также Л. Аксельрод (Ортодокс) (см. Б. С. Э., том II, ст. 29). Плеханов, подчеркнувший в своих ранних работах все значение новой нравственности, создаваемой пролетариатом в противоположность буржуазной морали, сам нередко становится на точку зрения нравственного априоризма Канта, подводя под него биологическую базу. С начала империалистской войны 1914 Плеханов и Аксельрод выступили с поддержкой патриотического шовинизма во имя «простых законов права и нравственности», законов вечных и неизменных для всего человечества, которые якобы нарушила Германия. Л. Аксельрод и сейчас, в последних своих работах, отстаивает признание вечных, неизменных нравственных законов, без которых, по ее мнению, немыслима общественная жизнь. Серьезнейшие ошибки механистического и идеалистического порядка имели место также в работах советских авторов — механистов и меньшевиствующих идеалистов: у Н. И. Бухарина, с его сведением моральных воззрений пролетариата к технически целесообразным нормам, у Е. Преображенского, отрицавшего самое понятие пролетарской морали, у А. М. Деборина, некритически воспринявшего взгляды Каутского и Плеханова, принимающего общечеловеческий нравственный закон и общечеловеческие нравственные инстинкты.
Коммунистическая Э. Моральные воззрения пролетариата имеют своей основой материалистическое понимание истории, устраняющее все морально-юридические иллюзии буржуазной Э. Марксизм учит рабочий класс исходить в своих нравственных оценках из действительного общественного движения, из экономического положения классов и их взаимоотношения в процессе классовой борьбы, из интересов пролетариата как класса, из конечных целей и задач, к-рые ставит перед собой пролетарская революция. «Коммунизм,— писали еще в ранней работе Маркс и Энгельс,— для нас не состояние, которое должно быть установлено, не идеал, с которым должна сообразоваться действительность. Мы называем коммунизмом реальное движение, которое уничтожает теперешнее состояние». Это материалистическое мировоззрение вполне соответствует условиям жизни и борьбы рабочего класса: как выражается в одном месте Энгельс, отсутствие собственности у рабочих соответствует отсутствию иллюзий в их головах («Юридический социализм»). «Жизненные условия старых обществ,— говорит об этом «Коммунистический манифест»,— уже уничтожены в жизненных условиях пролетариата… Закон, мораль, религия являются для него не более, как бурж. предрассудками, под которыми скрываются те или иные буржуазные интересы». — Однако это обстоятельство вовсе не означает, что пролетариат не имеет своей пролетарской морали. Мораль пролетариата так же является исторической формой морали, как и феодальная и буржуазная Э.: она не претендует на окончательное и неизменное, абсолютное разрешение всех вопросов в своих оценках. Но, указывает Энгельс, «конечно, та мораль обладает большим количеством элементов, обещающих ей долговечное существование, которая в настоящем выражает точку зрения коренного преобразования настоящего или точку зрения будущего; следовательно — мораль пролетарская» («Анти-Дюринг»).
Здесь мы имеем сразу два указания Энгельса: во-первых, на то обстоятельство, что пролетарская мораль есть мораль революционная, требующая борьбы с капитализмом и коренного преобразования об-ва. Во-вторых, на то, что мораль рабочего класса долговечна и является точкой зрения будущего, т. е. первоначальной формой морали будущего коммунистического об-ва. Разумеется, при полном коммунизме мораль будет иметь ряд своеобразных черт, порождаемых новыми производственными отношениями. Однако неправильно было бы разрывать пролетарскую мораль и социалистическую, коммунистическую Э. В классовой Э. пролетариата происходит подготовление ряда моментов, к-рые лягут в основу Э. будущего бесклассового общества. Поэтому указанные две особенности пролетарской морали получили свое выражение в понятии коммунистической Э. Точно так же, как партия является наиболее сознательным авангардом рабочего класса, так и в партийной Э. находит свое высшее, наиболее осознанное, наиболее последовательное выявление пролетарская мораль. Понятия коммунистической Э. и пролетарской морали в этом смысле тождественны.
Ленин дает глубокую характеристику нового содержания пролетарской, коммунистической нравственности и ее коренной противоположности буржуазной Э.: «В каком смысле,— указывал Ленин,— отрицаем мы мораль, отрицаем нравственность? В том смысле, в каком проповедывала ее буржуазия, которая выводила эту нравственность из велений бога… из идеалистических и полуидеалистических фраз… из внечеловеческого внеклассового понятия… Наша нравственность подчинена вполне интересам классовой борьбы пролетариата… Коммунистическая нравственность — это та, которая служит этой борьбе, которая объединяет трудящихся против всякой эксплоатации…». «Когда нам говорят о нравственности, мы говорим: для коммуниста нравственность вся в этой сплоченной солидарной дисциплине и сознательной массовой борьбе против эксплоататоров… В основе коммунистической нравственности лежит борьба за укрепление и завершение коммунизма…» («О задачах союза молодежи»). Классовая солидарность, дисциплиниро-
