влияния на ход предприятия и его финансирование не имеют, и вместо «демократизации» через эмиссионные операции в гигантских размерах осуществляется концентрация капиталов и экспроприация, через конкуренцию, мелких капиталистов. «Капитализм в его империалистской стадии вплотную подводит к самому всестороннему обобществлению производства, он втаскивает, так сказать, капиталистов, вопреки их воле и сознанию, в какой-то новый общественный порядок, переходный от полной свободы конкуренции к полному обобществлению. Производство становится общественным, но присвоение остается частным. Общественные средства производства остаются частной собственностью небольшого числа лиц. Общие рамки формально признаваемой свободной конкуренции остаются, и гнет немногих монополистов над остальным населением становится во сто раз тяжелее, ощутительнее, невыносимее» (В. И. Ленин, Империализм, как высшая стадия капитализма, Соч., т. XIX, гл. I, стр. 89). Э. фондов является одной из основных форм специфического для капитализма процесса «отделения капитала, как собственности, от капитала, как функции» (Маркс) — процесса, «достигающего громадных размеров» (Ленин) в эпоху империализма, в эпоху господства финансового капитала. Рост Э. фиктивного капитала, господство финансовой олигархии и империалистические противоречия чрезвычайно усилились с начала общего кризиса капитализма. Финансовый капитал создал специальные организации, оперирующие исключительно фиктивным капиталом (Участий система, Инвестиционные тресты, Холдингкомпани, см.).
Спекулятивные операции по Э. фондов подвергаются резким циклическим колебаниям, показывая огромный рост при подъеме и сильное сжатие, нередко полную ликвидацию, в периоды кризисов и депрессий. Так, последний предкризисный подъем был связан, в особенности в САСШ, с небывалым спекулятивным грюндерским «бумом». Но чем больше осуществляется эмиссия фондов, чем энергичнее спекулятивная игра на повышение фондов, тем более резким и опустошительным должен быть крах эмиссионных операций, падение курсов и следовательно обесценение фиктивного капитала при кризисах. Лучшей иллюстрацией этой закономерности могут служить статистические данные о сумме эмиссии и курсовой цене фондов за последние годы. Мировой экономический кризис, начавшийся с осени 1929 и продолжающийся уже около четырех лет, привел к обесценению фиктивного капитала, в первую очередь и главным образом к падению акций. Одни только потери на курсах фондов в результате американского биржевого краха 1929 выражаются по одним подсчетам в 50, по другим в 75 млрд. долл. Индекс железнодорожных акций Доу-Джонса с 189,11 (высшая точка) в 1929 упал до 13,23 (низшая точка) в 1932 (на 8 июля), а индекс промышленных акций — с 381,77 до 41,2 на те же даты. Курсы некоторых акций крупнейших монополистических организаций совершенно обесценились: курс акций «Дженераль электрик К°» упал с 403 в 1929 до 9 в июне 1932, концерна Крейгера с 46 до 0,03 и т. д. Падение курсов разорило миллионы мелких держателей ценных бумаг в САСШ. Э. акций и иностранные инвестиции в 1932 полностью прекратились, а Э. облигаций составила сумму, к-рая с точки зрения американских масштабов Э. фондов фактически близка нулю.
Одновременно всеобщий кризис капитализма проявляется в коренном изменении в структуре Э. фондов, заключающемся в том, что отчетливо обнаружилась тенденция капиталистов помещать капиталы краткосрочно, а не инвестировать их на долгий срок. В докладе комитета Лиги Наций по золоту отмечено «всеобщее отвращение использовать сбережения для долгосрочного их помещения» (п. 155). Это явление женевскими экспертами рассматривается как следствие «крушения доверия». То, что обозначается как «крушение доверия», есть не что иное, как выражение гнилости капиталистической системы. Энгельс, отмечая в письме к Бебелю (от 28 окт. 1885) обилие на лондонском рынке капитала, ищущего краткосрочного помещения, вследствие чего ставка пала до 0,5 % в год, сделал такое указание: «именно то, что денежный капиталист предпочитает так помещать свои деньги, а не вкладывать их в новые промышленные предприятия, показывает, насколько гнилым он считает все хозяйство» (Архив Маркса и Энгельса, т. VI). Но если этого рода явление для эпохи промышленного капитализма было временным и случайным, то для периода всеобщего кризиса капитализма избыток капитала и его Э. в краткосрочной форме становятся особенно характерным признаком. Рост Э. краткосрочных ценных бумаг есть не только показатель загнивания капитализма, но и орудие, подрывающее устойчивость кредитной и валютной системы. «Краткосрочные капиталы, — говорится в упомянутом докладе экспертов, — склонны перемещаться из одной страны в другую в любой момент. Всякое новое потрясение доверия вызывает неожиданное перемещение краткосрочных капиталов, которое оказывает на банковскую систему такое давление, перед которым все меры защиты бессильны и которое по существу вынудило большинство стран отказаться от золотого стандарта» (п. 155).
В экономике СССР, как переходной от капитализма к социализму, сохраняется Э. средств обращения и некоторые формы Э. фондов. Но «функции и назначение этих инструментов буржуазии, благодаря диалектике нашего развития, изменяются принципиально, коренным образом, изменяются в пользу социализма и в ущерб капитализму» (Сталин). Особенность советской эмиссии средств обращения в том, что Э. подчинена генеральному плану построения социализма. Поэтому советская Э. средств обращения по природе своей носит плановый характер, содействуя процессу расширенного социалистического воспроизводства, что конечно не исключает просчетов в планировании эмиссии, имевших место за последние годы, — в особенности в связи с извращениями в практике проведения кредитной реформы 1930.
Что касается эмиссионных фондов, то речь идет лишь об одной форме: о государственных облигациях (см. Государственный кредит), поскольку совершенно отсутствует рыночная Э. акций; последние планово распределяются исключительно между предприятиями обобществленного сектора, не имеют курсовой рыночной цены, и поэтому говорить об Э. акций в СССР в смысле Э. фиктивного капитала в капиталистическом обществе нельзя.
