О, не клянись, мой другъ, цѣлуй—цѣлуй скорѣй,
Не вѣрить клятвамъ жизнь меня ужь научила!
Твои слова нѣжны, но во сто кратъ нѣжнѣй
Тотъ сладкій поцѣлуй, что ты мнѣ подарила!
5 Ты мнѣ дала его, дыша едва-едва,
Дала,—и что теперь всѣ клятвы, что слова!
Клянись, мой милый другъ, клянись, скорѣй клянись,
Мнѣ вѣрить хочется, что вся ты—совершенство!
Съ приливомъ новыхъ ласкъ къ груди моей прижмись,
10 Мнѣ вѣрить хочется, что полонъ я блаженства,
Что не измѣнишь ты въ любви мнѣ никогда,
Что будешь ты всегда моей, всегда!
О, не клянись, мой друг, целуй — целуй скорей,
Не верить клятвам жизнь меня уж научила!
Твои слова нежны, но во сто крат нежней
Тот сладкий поцелуй, что ты мне подарила!
5 Ты мне дала его, дыша едва-едва,
Дала, — и что теперь все клятвы, что слова!
Клянись, мой милый друг, клянись, скорей клянись,
Мне верить хочется, что вся ты — совершенство!
С приливом новых ласк к груди моей прижмись,
10 Мне верить хочется, что полон я блаженства,
Что не изменишь ты в любви мне никогда,
Что будешь ты всегда моей, всегда!
На глазки милой я въ короткій срокъ
Прелестные канцоны сочиню;
На ротикъ, этотъ розовый цвѣтокъ,
Отличные терцины я спою;
5 А стансы будутъ щечки воспѣвать.
Еще-бъ хотѣлъ прекраснѣйшій сонетъ
По поводу сердечка написать,
Но не могу: его у милой нѣтъ.
На глазки милой я в короткий срок
Прелестные канцоны сочиню;
На ротик, этот розовый цветок,
Отличные терцины я спою;
5 А стансы будут щёчки воспевать.
Ещё б хотел прекраснейший сонет
По поводу сердечка написать,
Но не могу: его у милой нет.
