что здѣсь названо объективною логикою, соотвѣтствуетъ отчасти его трансцендентальной логикѣ. Онъ отличаетъ ее отъ того, что онъ называетъ общею логикою тѣмъ, что она а) разсматриваетъ, понятія, относящіяся къ предметамъ а priori, стало быть не отвлекаетъ отъ всякаго содержанія объективнаго знанія, или что она даетъ правила чистаго мышленія о предметѣ и ß) вмѣстѣ съ тѣмъ восходитъ къ источнику нашего познанія, поскольку его нельзя приписать предметамъ. На эту вторую сторону и направляется исключительно философскій интересъ Канта. Его главная мысль состоитъ въ томъ, чтобы защитить категоріи самосознанія, какъ субъективнаго я. Въ силу этого опредѣленія точка зрѣнія Канта остается внутри сознанія и его противоположности, и внѣ эмпирическаго чувства и воззрѣнія сохраняется еще нѣчто, не полагаемое и не опредѣляемое мыслящимъ самосознаніемъ, вещь въ себѣ, чуждая и внѣшняя для мыели; хотя нетрудно усмотрѣть, что такая отвлеченность, какъ вещь въ себѣ, сама есть произведеніе и при томъ лишь отвлекающаго мышленія. Если другіе кантіанцы высказывались объ опредѣленіи предмета черезъ я такъ, что объективированіе я должно считаться. первоначальнымъ и необходимымъ дѣйствіемъ сознанія, въ каковомъ первоначальномъ дѣйствіи еще нѣтъ представленія самого я, которое есть линіь сознаніе этого сознанія или само его объектированіе, то такое освобожденное отъ противоположности сознанія объективирующее дѣйствіе и есть ближайшимъ образомъ то, чѣмъ слѣдуетъ считать вообще мышленіе, какъ таковое *). Но это дѣйствіе уже не должно называться сознаніемъ; сознаніе заключаетъ въ себѣ противоположность я и его предмета, которой нѣтъ въ томъ первоначальномъ дѣйствіи. Названіе "сознанія“ бросаетъ на него въ еще большей мѣрѣ тѣнь субъективности, чѣмъ названіе "мышленіе“, которое здѣсь вообще должно быть понимаемо въ абсолютномъ смыслѣ, какъ безконечное, непричастное конечности сознанія мышленіе, короче мышленіе, какъ таковое.
Такъ какъ интересъ кантовой философіи былъ направленъ на такъ называемую трансцендентальность мысленныхъ опредѣленій, то разсужденіе о нихъ самихъ привело къ ихъ опустошенію; то, что они суть сами въ себѣ безъ отвлеченнаго одинаковаго для всѣхъ нихъ отношенія къ я, ихъ взаимныя опредѣленность и отношеніе, не были сдѣланы предметомъ разсмотрѣнія; поэтому познаніе ихъ природы нимало не было подвинуто впередъ этою философіею. Единственно интересное, что имѣетъ къ тому отношеніе, входитъ въ критику идей. Но для дѣйствительнаго прогресса философіи было необходимо, чтобы интересъ мышленія направился на разсмотрѣніе формальной стороны, я, сознанія, какъ таковаго, т.-е. отвлеченнаго отношенія субъективнаго знанія къ
2) Если выраженіе объективирующее дѣйствіе я можетъ напомнить о другихъ произведеніяхъ духа, напр, о фантазіи, то слѣдуетъ замѣтить, нто здѣсь идетъ рѣчь объ опредѣленіи предмета, поскольку моменты его содержанія не принадлежатъ чувству и воззрѣнію. Такой предметъ есть мысль, и опредѣлить его значитч> отчасти его произвести, отчасти, поскольку онъ есть нѣчто предположенное, имѣть-о немъ дальнѣйшія мысли, развивать его далѣе посредствомъ мышленія.
что здесь названо объективною логикою, соответствует отчасти его трансцендентальной логике. Он отличает ее от того, что он называет общею логикою тем, что она а) рассматривает, понятия, относящиеся к предметам а priori, стало быть не отвлекает от всякого содержания объективного знания, или что она дает правила чистого мышления о предмете и ß) вместе с тем восходит к источнику нашего познания, поскольку его нельзя приписать предметам. На эту вторую сторону и направляется исключительно философский интерес Канта. Его главная мысль состоит в том, чтобы защитить категории самосознания, как субъективного я. В силу этого определения точка зрения Канта остается внутри сознания и его противоположности, и вне эмпирического чувства и воззрения сохраняется еще нечто, не полагаемое и не определяемое мыслящим самосознанием, вещь в себе, чуждая и внешняя для мыели; хотя нетрудно усмотреть, что такая отвлеченность, как вещь в себе, сама есть произведение и при том лишь отвлекающего мышления. Если другие кантианцы высказывались об определении предмета через я так, что объективирование я должно считаться. первоначальным и необходимым действием сознания, в каковом первоначальном действии еще нет представления самого я, которое есть линиь сознание этого сознания или само его объектирование, то такое освобожденное от противоположности сознания объективирующее действие и есть ближайшим образом то, чем следует считать вообще мышление, как таковое *). Но это действие уже не должно называться сознанием; сознание заключает в себе противоположность я и его предмета, которой нет в том первоначальном действии. Название "сознания“ бросает на него в еще большей мере тень субъективности, чем название "мышление“, которое здесь вообще должно быть понимаемо в абсолютном смысле, как бесконечное, непричастное конечности сознания мышление, короче мышление, как таковое.
Так как интерес кантовой философии был направлен на так называемую трансцендентальность мысленных определений, то рассуждение о них самих привело к их опустошению; то, что они суть сами в себе без отвлеченного одинакового для всех них отношения к я, их взаимные определенность и отношение, не были сделаны предметом рассмотрения; поэтому познание их природы нимало не было подвинуто вперед этою философиею. Единственно интересное, что имеет к тому отношение, входит в критику идей. Но для действительного прогресса философии было необходимо, чтобы интерес мышления направился на рассмотрение формальной стороны, я, сознания, как такового, т. е. отвлеченного отношения субъективного знания к
2) Если выражение объективирующее действие я может напомнить о других произведениях духа, напр, о фантазии, то следует заметить, нто здесь идет речь об определении предмета, поскольку моменты его содержания не принадлежат чувству и воззрению. Такой предмет есть мысль, и определить его значитч> отчасти его произвести, отчасти, поскольку он есть нечто предположенное, иметь-о нём дальнейшие мысли, развивать его далее посредством мышления.
