Образъ твой, мучительный и зыбкій,
Я не могъ въ туманѣ осязать.
«Господи!», сказалъ я по ошибкѣ,
Самъ того не думая сказать.
Божье имя, какъ большая птица,
Вылетѣло изъ моей груди…
Впереди густой туманъ клубится,
И пустая клѣтка позади…
Образ твой, мучительный и зыбкий,
Я не мог в тумане осязать.
«Господи!», сказал я по ошибке,
Сам того не думая сказать.
Божье имя, как большая птица,
Вылетело из моей груди…
Впереди густой туман клубится,
И пустая клетка позади…
Сегодня дурной день:
Кузнечиковъ хоръ спитъ,
И сумрачныхъ скалъ сѣнь —
Мрачнѣй гробовыхъ плитъ.
Мелькающихъ стрѣлъ звонъ
И вѣщихъ воронъ крикъ:
Я вижу дурной сонъ,
За мигомъ летитъ мигъ.
Явленій раздвинь грань,
Земную разрушь клѣть,
И яростный гимнъ грянь —
Бунтующихъ тайнъ мѣдь!
Сегодня дурной день:
Кузнечиков хор спит,
И сумрачных скал сень —
Мрачней гробовых плит.
Мелькающих стрел звон
И вещих ворон крик:
Я вижу дурной сон,
За мигом летит миг.
Явлений раздвинь грань,
Земную разрушь клеть,
И яростный гимн грянь —
Бунтующих тайн медь!
