и увлекающій, онъ обогатилъ русскую поэзію цѣлымъ рядомъ новыхъ чувствъ, образовъ и мыслей. Брошенные имъ девизы продолжаютъ жить до сихъ поръ.
Въ своихъ послѣднихъ книгахъ К. Бальмонтъ находится въ томъ же кругу переживаній, что десять лѣтъ тому назадъ. Опытъ этихъ лѣтъ прошелъ мимо него. «Зарево Зорь» выгодно выдѣляется среди его послѣднихъ книгъ отсутствіемъ мудрствованья, какъ въ стихѣ, такъ и въ переживаніяхъ, и радуетъ прежнимъ зоркимъ вниманіемъ къ природѣ.
и увлекающий, он обогатил русскую поэзию целым рядом новых чувств, образов и мыслей. Брошенные им девизы продолжают жить до сих пор.
В своих последних книгах К. Бальмонт находится в том же кругу переживаний, что десять лет тому назад. Опыт этих лет прошел мимо него. «Зарево Зорь» выгодно выделяется среди его последних книг отсутствием мудрствованья, как в стихе, так и в переживаниях, и радует прежним зорким вниманием к природе.
Вячеславъ Ивановъ. Cor Ardens. Часть первая и вторая. Съ фронтисписомъ К. Сомова. Изд. Скорпіонъ. М. 1911. 1912. Ц. 3 р. 50 к.
Выступивъ не въ первыхъ по времени рядахъ русскаго символизма, Вячеславъ Ивановъ сразу занялъ одно изъ первенствующихъ въ немъ мѣстъ, въ качествѣ своеобразнаго теоретика и вліятельнаго учителя. Въ его поэзіи книга Cor Ardens занимаетъ центральное положеніе.
Первая часть этой книги богаче творчествомъ, вторая же впадаетъ въ символику, скорѣе средневѣковую, чѣмъ современную, причемъ ритмику одолѣваетъ метрика. Склонный къ славянизмамъ, принципіально тяжелый, языкъ книги не всегда прекрасенъ и часто не лишенъ темнотъ. Тонъ книги, почти всегда стоящій на уровнѣ паѳоса, недостаточно подвиженъ, имѣетъ слишкомъ короткую амплитуду, чтобы не утомлять. Въ смыслѣ единства книги и планомѣрности развитія, Cor Ardens вполнѣ соотвѣтствуетъ
Вячеслав Иванов. Cor Ardens. Часть первая и вторая. С фронтисписом К. Сомова. Изд. Скорпион. М. 1911. 1912. Ц. 3 р. 50 к.
Выступив не в первых по времени рядах русского символизма, Вячеслав Иванов сразу занял одно из первенствующих в нем мест, в качестве своеобразного теоретика и влиятельного учителя. В его поэзии книга Cor Ardens занимает центральное положение.
Первая часть этой книги богаче творчеством, вторая же впадает в символику, скорее средневековую, чем современную, причем ритмику одолевает метрика. Склонный к славянизмам, принципиально тяжелый, язык книги не всегда прекрасен и часто не лишен темнот. Тон книги, почти всегда стоящий на уровне пафоса, недостаточно подвижен, имеет слишком короткую амплитуду, чтобы не утомлять. В смысле единства книги и планомерности развития, Cor Ardens вполне соответствует
