Розалія сквозь стиснутыя руки простонала: — да, сударыня.
Тогда баронесса внезапно тоже зарыдвла, громко всхлипывая, ея конвульсивныя рыданія присоединились къ плачу Розаліи.
Жанна, устремивъ глаза на служанку, спросила:
— Съ какихъ поръ это началось?
Розалія пробормотала:
— Съ тѣхъ поръ, какъ онъ пріѣхалъ.
Жанна не понимала.
— Съ тѣхъ поръ, какъ онъ пріѣхалъ,—значитъ... значитъ съ весны?
— Да, сударыня.
— Съ тѣхъ поръ, какъ онъ вошелъ въ этотъ домъ?
— Да, сударыня.
Жанна, точно измученная этимъ допросомъ, продолжала торопливымъ голосомъ:
— Но какъ же все это случилось? Какъ онъ тебя соблазнилъ, какъ склонилъ къ этому, что говорилъ? Когда и какъ ты пала, какъ могла отдаться ему?
Розалія опустила, наконецъ, руки,—ее также охватило лихорадочное желаніе говорить, потребность отвѣчать.
— Я сама не знаю, какъ это случилось. Это было въ тотъ день, когда онъ въ первый разъ здѣсь обѣдалъ; онъ захватилъ меня въ моей комнатѣ, спрятавшись передъ этимъ на чердакѣ. Я побоялась кричать, чтобы не надѣлать скандала. Я нс знала въ ту минуту, что дѣлала, а онъ дѣлалъ, что хотѣлъ. Я отдалась ему потому, что онъ мнѣ показался такимъ пріятнымъ.
Тогда Жанна закричала:
— Но твой… твой ребенокъ… отъ него?
Розалія рыдала:
