крестьянки. Старая служанка часто заводила рѣчь о запутанныхъ дѣлахъ, и потребовала, наконецъ, чтобы ей отдали бумаги, которыя Жанна, ничего не понимавшая въ дѣлахъ, скрывала отъ нея, стыдясь ва своего сына.
Тогда Розалія, въ продолженіе недѣли, каждый день ѣздила въ Феканъ, чтобъ уяснить себѣ дѣла съ помощью знакомаго ей нотаріуса.
Потомъ, какъ-то вечеромъ, уложивъ свою госпожу, она сѣла у ея изголовья и рѣшительно сказала:
— Ну теперь мнѣ нужно съ вами поговорить.
И она изложила положеніе дѣлъ.
— Когда все будетъ приведено въ порядокъ, останется семь или восемь тысячъ франковъ дохода. Не болѣе того.
Жанна отвѣчала:
— Ну, что же дѣлать, милая? Я чувствую, что не заживусь долго; съ меня и этого хватитъ.
Розалія разсердилась:
— Съ васъ можетъ быть и хватитъ, но вашему сыну… развѣ вы ничего не оставите?
Жанна вздрогнула:
— Пожалуйста не говори мнѣ о немъ. Я слишкомъ страдаю, когда о немъ думаю.
— Напротивъ, я буду вамъ говорить о немъ. Надо же быть храбрѣе, сударыня. Онъ дѣлаетъ глупости, но вѣдь не вѣкъ же онъ будетъ ихъ дѣлать. Онъ женится, пойдутъ дѣти, нужны будутъ деньги на ихъ воспитаніе. Послушайте:—нужно продать Тополя!…
Жанна вскочила на кровати:
— Продать Тополя! Что ты выдумала? Да никогда, ни за что на свѣтѣ!
Но Розалія не смутилась:
— А я вамъ говорю, что вы продадите ихъ, сударыня,
