— Помнишь ли, милая, какой шелъ дождь, когда мы
ѣхали сюда изъ Руана?…
Горло ея судорожно сжалось, она схватилась за грудь и упала безъ чувствъ навзничь.
Болѣе часа она не приходила въ себя, наконецъ открыла глаза, и съ ней сдѣлался истерическій припадокъ, разразившійся потокомъ слезъ.
Успокоившись немного, она почувствовала себя настолько слабой, что не могла встать. Но Розалія, опасавшаяся повторенія припадка, если замедлить отъѣздомъ, отправилась за сыномъ. Они взяли ее на руки, вынесли и посадили въ телѣжку на деревянную лавку съ кожаною обивкой; помѣстившись рядомъ, Розалія укутала ей ноги, накинула на плечи большой плащъ и, открывъ надъ ея головой зонтикъ, крикнула:
— Ну, Денисъ, трогай скорѣй.
Молодой человѣкъ взобрался около матери и, за неимѣніемъ мѣста, присѣлъ съ краю. Затѣмъ онъ погналъ лошадь, неровный бѣгъ которой дѣлалъ экипажъ очень тряскимъ.
Повернувъ за уголъ деревни, они замѣтили человѣка, ходившаго взадъ и впередъ по дорогѣ; это былъ аббатъ Тольбіакъ, который, повидимому, подстерегалъ ихъ отъѣздъ.
Онъ остановился, чтобы дать дорогу; одна рука поддерживала подрясникъ, приподнятый отъ грязи, а худыя ноги его въ черныхъ чулкахъ кончались огромными грязными башмаками.
Жанна опустила глаза, чтобы не встрѣтиться съ нимъ взглядомъ; а Розалія, которой было все извѣстно, разсвирѣпѣла.
— Мужикъ, невѣжа!—твердила она; потомъ, схвативъ руку сына, сказала:
— Огрѣй ты его хорошенько кнутомъ.
Но молодой человѣкъ подогналъ лошадь и, поровнявшись
