всегда замѣняетъ первоначальную идею религіозную, которая въ нее и вырождается и которой она по праву наслѣдуетъ. Да, такъ многіе утверждаютъ, но мы такой фантазіи еще не видали въ осуществленіи. Когда изживалась нравственно-религіозная идея въ національности, то всегда наступала панически — трусливая потребность единенія, съ единственною цѣлью „спасти животишки“ — другихъ цѣлей гражданскаго единенія тогда не бываетъ. Вотъ теперь французская буржуазія единится именно сь этою цѣлью „спасенія животишекъ“ отъ четвертаго ломящагося въ ея дверь сословія. Но „спасеніе животишекъ“ есть самая безсильная и послѣдняя идея изъ всѣхъ идей единящихъ человѣчество. Это уже начало конца, предчувствіе конца. Единятся, а сами уже навострили глаза какъ бы при первой опасности поскорѣе разсыпаться врознь. И что тутъ можетъ спасти „учрежденіе“ какъ таковое, какъ взятое само по себѣ? Были-бы братья будетъ и братство. Если-же нѣть братьевъ, то никакимъ „учрежденіемъ“ не получите братства. Что толку поставить „учрежденіе“ и написать на немъ: Liberte, Egalite, Fraternite?[1] Ровно никакого толку не добьетесь тутъ „учрежденіемъ“, такъ что придется, необходимо, неминуемо придется —присовокупить къ тремъ „учредительнымъ“ словечкамъ четвертое: „ou la mort“ fraternite ou la mort“[2]—и пойдутъ братья откалывать голо-
Страница:Горячкин, Ф. Т. Первый русский фашист Петр Аркадьевич Столыпин (1928).pdf/21
Эта страница была вычитана
