Наоборот, распоряжения властей, в особенности судебные решения, не считаются юридическими сделками[1].
2. Юридическая сделка определяется волей частного лица, но отсюда еще не следует, чтобы ею управляли прихоть, произвол и упрямство; эти моменты встречаются в частном праве лишь в виде исключения. Воля в юридических сделках обусловливается чаще всего экономическими потребностями и жизненными отношениями; необходимо, чтобы при этом строго взвешивались все существенные моменты, именно, взаимные отношения действия и вознаграждения и пределы способности лица к совершению данного действия. Могущественным регулятором здесь является интерес участвующего в сделке лица[2].
В последнее время некоторые писатели стали энергично оспаривать непосредственную связь воли с юридическими последствиями сделки. Можно согласиться, что весьма часто окончательные результаты юридической сделки бывают не такими, каких ожидало действующее лицо. Иностранец, напр., вступает в права наследства в государстве, в котором действуют начала римского наследственного права, полагая, что он согласно закону своей страны будет отвечать за долги наследства лишь в размере наследственной массы; он не составляет описи имущества, принадлежащего к наследству, — и в результате против ожиданья оказывается принужденным платить долги наследодателя из собственных средств. Кто-нибудь продает лошадь, считая ее здоровою, между тем как она страдает скрытыми зачатками тяжелой болезни, которая и обнаруживается после продажи; продавец является ответственным на основании эдильских исков. Такой результат нельзя отнести к влиянию воли; в представлении продавца не было и мысли о недостатке вещи. Отсюда делался тот вывод, что от решения участника в сделке зависит одно лишь изъявление воли; последствия же изъявления, напротив, наступают непосредственно в силу закона — vi legis, независимо от того, желало ли их лицо, изъявившее волю, или нет[3].
