НАСЛҌДНИКЪ.
РАЗСКАЗЪ.
I.
Присяжные удалились въ свою комнату для совѣщанія. Общее вниманіѳ напряженно сосредоточилось на подсудиломъ, который, опустивъ голову, покорно ждалъ своей участи. Это былъ среднихъ лѣтъ мужчина, рѣшително ничѣмъ не выделяшійся изъ среды провинцілльнаго купечества — плотный, съ наклонностью къ ожирѣнію, русоволосый, съ поблекшими глазами и той особенной торопливостыо въ движеніяхъ, какая пріобрѣтается за купеческимъ прилавкомъ. Десятки такихъ же купеческихъ лицъ смотрѣли теперь изъ публики на склмью подсудимыхъ и ждали, затливъ дыханіе, чѣмъ кончится дѣло; оно въ теченіе цѣлаго года волновало весь Сосногорскъ — маленькій провинціальный городъ, затерявшійея въ холмистыхъ рлвнинлхъ Западной Сибири. Мелькаетъ много женскихъ лицъ, .которыя не могли оторвлть гллзъ отъ обвиняемаго: вѣдь это Иванъ Семенычъ Пичугинъ, котораго съ дѣтства знаетъ весь городъ, и вотъ этотъ Иванъ Семенычъ взялъ да и зарѣзалъ жену... А между тѣмъ рѣшительно ничего звѣрскаго или вообще чего-нибудь особенналго нѣтъ въ немъ; человѣкъ, какъ человѣкъ, или, вѣрнѣе сказать, просто Иванъ Семенычъ.
Звонокъ изъ комнаты присяжныхъ застлвилъ всѣхъ вздрогнуть. Показались представители общественной совѣсти, — они тянулись за своимъ старшиной гуськомъ. Стоявшая на ногахъ публика не смѣла дохнуть. Подсудимый смотрѣлъ на блестѣвшую цѣпь судебнаго пристава и никакъ не могъ понять, что ему шепчетъ его защитникъ, адвокатъ Павильоновъ. Старшина присяжныхъ засѣдателей, видный господинъ купеческаго склада, откашлялся, посмотрѣлъ на предсѣдателя и голосомъ, перехватывавшимся отъ волненія, началъ читать:
— Виновенъ ли купецъ первой гильдіи Иванъ Семеновъ Пичугинъ въ томъ, что второго генваря сего года и т. д. Нѣтъ, не виновенъ... Это былъ безусловно оправдательный вердиктъ, оправдательный по всѣмъ пунктамъ.
— Подсудимый, вы свободны и можете возвратиться въ публику, — съ особенной торжественностью провозгласилъ предсѣдатель. Но подсудимый продолжалъ стоять и не понималъ смысла этихъ словъ судебнаго милосердія.
— Оправдали начисто...—шепталъ адвокатъ Павильоновъ, отворяя деревянную рѣшетку „подсудимой скамьи“— Вылѣзай, Иванъ Семенычъ. Иванъ Семенычъ все-таки не понималь и съ изумлешемъ смотрѣлъ по
