вздохнула, припоминая далекое прошлое, свою раннюю молодость, когда въ эту ночь были усѣяны тысячами двигавшихся огоньковъ, когда на вершинахъ скалъ горѣли призывно громадные костры и всюду раздавались веселыя пѣсни счастливой молодежи. На островахъ существовалъ издавпа обычай, что молодежь собирала цвѣты в эту ночь.
— Мало огней...-зашептала Меонъ.- Гдѣ же молодежь? Экзамены кончены, и всѢ должны веселиться... Гдѣ дѣвушки? Какой же это праздникъ?..
Въ ясные дни съ высоты башни можно было разсмотрѣть до двадцати отдѣльныхъ острововъ. А сейчасъ все точно потонуло въ весеннемь, душисгомъ шепчущемъ сумракѣ. Это ласково шумѣло невидимое море, точно оно дышало, посылая къ берегами свою теплую, плодотворную волну.
— Все со же: и небо, и море, и земля,—думала вслухъ Меонъ, вздыхая. — И все такимъ же останется и чрезъ тысячу лѣтъ, когда о насъ не останется даже воспоминанiя. Одни люди будутъ безумно стремиться влередъ, навстрѣчу собственному уничтоженію.
Въ перѣводѣ эти грустныя мысли значили, что восемьдесятъ лѣть тому назадь Меонъ семнадцатилѣтней дѣвушкой вотъ въ такую весеннюю ночь вмѣстѣ с другими дѣвушками тоже ходила по горамъ и искала своего „счастья", какъ назывались горные цвѣты, и мѣньше всего думала объ уничтоженіи. Тѣ жѳ горы, тѣ же фіалки и розы, то же море, огни и соловей...
Для нея эта ночь была роковой: „онъ", избранникъ ея сердца, не пришелъ, и она явилась на торжество одна и безъ цвѣтовъ, О, „онъ" забылъ о ней для своихъ книгъ и занятій, и, когда вспомнилъ, то солнце уже поднялосъ, и было поздно. Соловей пропѣлъ свои чудныя нѣсни для другихъ... Помнитъ ли онъ, Прото, что было восемьдесятъ лѣтъ тому назадъ, или безъ конца изучаетъ лебо?
Старушка-жрица посмотрѣла на востокъ, гдѣ невидимо лежалъ большой островъ, на которомъ быль устроенъ храыъ Войны, замѣнявшій сейчасъ обсерваторію. Точно въ отвѣтъ на эти мысли, изъ весенией иглы глянулъ на нее зеленый огонекъ и же сейчасъ потухъ. Прото вѣчно занять и, вѣроятно, даже забылъ, какъ тогда, какая сегодня ночь...
Спустившись внизъ башни, Меонъ хотѣла пройти въ храмъ, по въ одной изъ комнатъ встрѣтила дѣвушку, которая стояла у открытаго окна и 6езучастно смотрѣла въ сторону горъ.
— Леа, ты дома?—Удивилась Меонъ, останавливаясъ.
— Да...
— Всѣ другія дѣвушки тамъ, онѣ поютъ, онѣ счастливы...
Леа только опустилъ свои прекрасные глаза. Это была высокая, стройная дѣвушка съ чуднымъ, блѣдньмъ лицомъ.
— Тебѣ восемнадцать лѣтъ, Леа, и у тѣбя нѣтъ дажѣ желанія хотъ посмілрѣть, какъ всселятся другіѣ?
— Бабушка, иилая бабушка, меня это не интересуетъ.
— И нѣтъ никого, кто бы интересовалъ тебя?
— Какъ видишь: никого.
— Ты хочешь остаться дѣвушкой?
Леа улыбнулась и печально проговорила: — Ведь ты же осталась дѣвушкой? — Я? О, это совсѣмъ другое дѣло... Къ сожалѣнію, я не могу разсказать тебѣ, какъ это случилось, но я вь свое время любила и умѣла любить... — Я не знаю, что такое любить, бабушка... Мнѣ кажется, что это
