нолицые постепенно начали вымирать, точно геній жизни отлетѣлъ отъ нихъ навсегда. Сѣгодняшняя ночь служила яркимъ доказателъствомъ неизбѣжнаго процесса. Острова имѣли теократическое устройство, и отцы бѣлолицаго племени напрасно истощали всѣ усилія, чтобы поднять жизненныя силы. Уже
сто лѣтъ, какъ за каждаго ребенка назначена была премія матери, а отецъ пользовался пожизненной пѣнсіей. Одной женщияѣ, у которой было двое дѣтей, былъ поставленъ памятникъ въ самомъ храмѣ Мира. А жизнь точно убывала съ каждымъ днемъ, какъ незримо испаряется вода. Бѣлолицые потомки расплачивались за всѣ грѣхи своихъ предковъ, точно они несли проклятіе въ своей крови и въ своихъ нервахъ.
Да, вотъ о чемъ думалъ столѣтнiй Прото, глядя съ тоской на блуждавшіе въ горахъ огоньки.
Въ видахъ поддержанія расы, молодежь, достигавшая брачнаго возраста, подвергалась самому строгому экзамену спеціальныхъ брачныхъ комиссій. Кажілую дѣвушку и каждаго молодого человѣка изучали, какъ медицинскій препаратъ, и давала “брачное право“ только тѣмъ, кто не имѣлъ физичесішхъ недостатковъ, опасныхъ для потомства. Свидѣтельства выдавались только весной, потому что наука доказала, что только заключенные весной брака бываютъ счастливыми. Затѣмъ это брачное вьсьнньь время было возведено въ націоінальный празднлкъ, когда на островѣ Мира собирались жители всѣхъ острововъ.
III
Вся громадная площадь передъ храмомъ Мира была покрыта толпами разодѣтаго по-праздничному народа. На особой почетной эстрадѣ помѣщались матери со своими дѣтьми. Увы! ихъ было такъ немного. Не слышно было дѣтскаго заразитѣлнаго смѣха, нѳ мелькала дѣтскія улыбки, не загорались свѣтлыя дѣтскіѳ глаза неудержимымъ весельемъ,—каждый ребенокъ появлялся на свѣтъ умненькимъ, послушнымъ к тихимъ. Напрасно гремѣла музыка, шли процессіи, раздавалось пѣніе,—ни одно дѣтское личико не улыбнулось.
Прото сидѣлъ въ комнатѣ Меонъ и молча смотрѣлъ на толпу изъ окна.
— А гдѣ Леа?—спросилъ старикъ.
— Она... она осталась дома...—тихо отвѣтнла Меонъ, опуская глаза.
— Да, дома...
— Бѣдная дѣвочка...
— Много такихъ. Онѣ не хотятъ замужества, потому что боятся материнскихъ мукъ и не хотятъ разставаться со своей дѣвичьей красотой.
— А мужчины?
— Мужчины не находятъ себѣ женъ...
— О, горе намъ! Это смерть заживо, Меонъ. Надъ нашими головами виситъ несмываемоь проклятіѣ. Если бы намъ хоть капельку желтой крови...
На площади произошло волньніе. Трубы смолкли, и наступила тишина. Всѣ взоры были устрѣмлены туда, въ сторону горъ, откуда должны были показаться счастливыя молодыя пары. На верхней площадкѣ башни стояла группа молодыхъ дѣвушекъ съ Леа во главѣ. Онѣ тоже смотрѣли въ горы, гдѣ собиралась толпа.
— Идутъ!..—крикнула одна изъ дѣвушекъ.—Посмотрите, сколько паръ....Леа, тебѣ не завидно?
— Нисколько.
