25 Всю-де выловили бѣлорыбицу тамъ,
Карасей нѣтъ, ни щукъ, и обида есть намъ.
И не кончили эти, какъ третьи идутъ,
Въ кушакахъ, какъ и тѣ, и челомъ они бьютъ:
То сокольники, нѣтъ соколовъ въ ихъ рукахъ,
30 Что не надо, такъ есть, много есть въ кушакахъ,
Изобидѣли ихъ сто чужихъ молодцовъ.
„Чья дружина?“ — „Чурилы“. — „А кто онъ таковъ?“
Тутъ Бермята Васильевичъ старый встаетъ:
„Мнѣ Чурило извѣстенъ, не здѣсь онъ живетъ.
35 Онъ подъ Кіевцемъ Малымъ живетъ на горахъ,
Дворъ богатый его, на семи онъ верстахъ.
Онъ привольно живетъ, самъ себѣ господинъ,
Вкругъ двора у него тамъ желѣзный есть тынъ,
И на каждой тынинкѣ по маковкѣ есть,
40 По жемчужинкѣ есть, тѣхъ жемчужинъ не счесть.
Середи-то двора тамъ свѣтлицы стоятъ,
Бѣлодубовы всѣ, гордо гридни глядятъ,
Эти гридни покрыты сѣдымъ бобромъ,
Потолокъ — соболями, а полъ — серебромъ,
45 А пробои-крюки все злаченый булатъ,
Предъ свѣтлицами трои ворота стоятъ,
Какъ одни-то рѣзныя, вальящаты тамъ,
А другія хрустальны, на радость глазамъ,
А предъ тѣмъ какъ пройти чрезъ стеклянныя,
50 Еще третьи стоятъ, оловянныя“.
Вотъ собрался Князь съ Княгинею, къ Чурилѣ ѣдетъ онъ,
Старый Пленъ идетъ навстрѣчу, имъ почетъ и имъ поклонъ.
Посадилъ во свѣтлыхъ гридняхъ ихъ за убраны столы,
Будутъ пить питья медвяны до вечерней поздней мглы.
55 Только Князь въ оконце глянулъ, закручинился: „Бѣда!
Я изъ Кіева въ отлучкѣ, а сюда идетъ орда.
Изъ орды идетъ не Царь ли, или грозный то посолъ?“
25 Всю-де выловили белорыбицу там,
Карасей нет, ни щук, и обида есть нам.
И не кончили эти, как третьи идут,
В кушаках, как и те, и челом они бьют:
То сокольники, нет соколов в их руках,
30 Что не надо, так есть, много есть в кушаках,
Изобидели их сто чужих молодцов.
«Чья дружина?» — «Чурилы». — «А кто он таков?»
Тут Бермята Васильевич старый встаёт:
«Мне Чурило известен, не здесь он живёт.
35 Он под Киевцем Малым живёт на горах,
Двор богатый его, на семи он верстах.
Он привольно живёт, сам себе господин,
Вкруг двора у него там железный есть тын,
И на каждой тынинке по маковке есть,
40 По жемчужинке есть, тех жемчужин не счесть.
Середи-то двора там светлицы стоят,
Белодубовы все, гордо гридни глядят,
Эти гридни покрыты седым бобром,
Потолок — соболями, а пол — серебром,
45 А пробои-крюки всё злачёный булат,
Пред светлицами трои ворота стоят,
Как одни-то резные, вальящаты там,
А другие хрустальны, на радость глазам,
А пред тем как пройти чрез стеклянные,
50 Ещё третьи стоят, оловянные».
Вот собрался Князь с Княгинею, к Чуриле едет он,
Старый Плён идёт навстречу, им почёт и им поклон.
Посадил во светлых гриднях их за убраны столы,
Будут пить питья медвяны до вечерней поздней мглы.
55 Только Князь в оконце глянул, закручинился: «Беда!
Я из Киева в отлучке, а сюда идёт орда.
Из орды идёт не Царь ли, или грозный то посол?»
