тестантъ, отецъ его идолопоклонникъ и людоѣдъ, а Ишпанецъ Католикъ, однакожъ я какъ разумной правитель, стараясь о поправленіи ихъ нравовъ, принужденъ былъ позволить имъ вѣрить такъ, какъ они хотѣли.
По отдохновеніи ихъ подчивалъ я гостей своихъ похлебкою, и разговаривалъ съ ними чрезъ переводчика, коимъ служилъ мнѣ слуга мой Пятница. Съ Ишпанцомъ разговаривалъ я также чрезъ слугу своего; для того что онъ живучи у людоѣдовъ научился языку ихъ; ибо я не зналъ также по Ишпански, какъ и Ишпанецъ по Аглински.
По томъ ѣздилъ я съ Пятницею за оставленными на мѣстѣ баталіи ружьями, и погребли мертвыя тѣла. По возвращеніи же домой опрашивалъ у отца слуги своего: надѣется ли онъ, чтобъ дикіе могли домой пріѣхать; а онъ твердо въ томъ стоялъ, что имъ отъ бури спастись никоимъ образомъ не можно; а естьли не потонутъ, то вѣтръ занесетъ ихъ къ такимъ островамъ, коихъ жители конечно живыхъ ихъ не упустятъ. А при томъ хотя они, говорилъ онъ, и домой пріѣдутъ, однако отъ стуку и огня ружья нашего такъ испуганные, что конечно всѣмъ разскажутъ, что они побиты молніею и громомъ; ибо они садясь въ свои лодки кричали: Это небесное духи, они говорятъ громомъ, а дышутъ молніею.
Сіе было дѣйствительно такъ, какъ онъ разсказывалъ; ибо послѣ я и самъ свѣдалъ, что они пріѣхавши домой такъ всѣхъ разсказами своими о небесныхъ на моемъ острову живущихъ духахъ настращали, что приведенные земляки ихъ въ ужасѣ на мой островѣ и ѣздить не хотѣли, однакожъ я не взирая ни на что, и имѣя хотя немалое число людей, съ коими конечнобъ на сто человѣкѣ дикихъ напасть осмѣлился, былъ во всегдашней осторожности; а думалъ только о своей на матерую землю поѣздкѣ. Отецъ слуги моего увѣрялъ меня тѣмъ, что народъ ихъ приметъ меня со всякою честію и за избавленіе ихъ съ благодарностію; а Ишпанецъ разсказывалъ, что тамъ, гдѣ онъ въ полонъ взятъ, осталось еще шестнатцать Ишпанцовъ и Португальцовъ, кои по разбитіи корабля своего живутъ между дикими народами, и терпятъ прекрайнюю во всемъ нужду.
