зрение слепым, очищал прокаженных, одним словом поднимал с одра расслабленных. Что подобного сотворили почитаемые вами боги, — не знаю — и могут ли сотворить? Если же теперь хочешь узнать всемогущую силу Христову, увидишь ее действие тотчас на самом деле. Прикажи принести сюда какого-нибудь человека, лежащего на одре смертной болезни, относительно которого врачи потеряли надежду, и пусть придут ваши жрецы и призовут своих богов и я призову Бога моего — и который из богов исцелит больного, тот пусть будет признан единым Истинным Богом, прочие да будут отвергнуты.
Царю понравился этот совет святаго, и он приказал тотчас поискать такого больного.
И вот, принесен был на постели человек, расслабленный в течение многих лет, который не мог действовать ни одним членом и был как будто какое-нибудь бесчувственное дерево. Пришли же и жрецы, — служившие идолам и опытные во врачебном искусстве, и предложили святому, чтобы он сначала призвал своего Христа.
Святый возразил им:
— Если я призову моего Бога и Бог мой исцелит сего расслабленного, то кого же будут исцелять ваши боги? Но пусть вы первые призовете ваших богов — и если они исцелят больного, то не для чего будет и призывать моего Бога.
И так жрецы начали призывать своих богов: один — Эскулапа, другой — Зевса, тот — Диану, другие — иных бесов, и не было заметно ни голоса, ни внимания. И долго они упражнялись в своих богопротивных молитвах без всякого успеха. Святый же, видя их напрасное старание, посмеялся. Увидев его смеющимся, царь обратился к Пантолеону:
— Сделай ты, Пантолеон, если можешь, здоровым этого человека призыванием своего Бога.
— Пусть отойдут жрецы, — сказал святый, и они отошли.
Тогда святый, подойдя к постели, возвел очи свои на Небо и произнес следующую молитву:
«Гдⷭ҇и, ᲂу҆слы́ши моли́твꙋ мою̀, и҆ во́пль мо́й къ тебѣ̀ да прїи́детъ. Не ѿвратѝ лица̀ твоегѡ̀ ѿ менѐ: во́ньже а҆́ще де́нь скорблю̀, приклонѝ ко мнѣ̀ ᲂу҆́хо твоѐ: во́ньже а҆́ще де́нь призовꙋ̀ тѧ̀, ско́рѡ ᲂу҆слы́ши мѧ̀[1],
