каютъ имена греческихъ моряковъ, офицеровъ и инженеровъ, состоящихъ на службѣ великаго царя, напр., въ большой экспедиціи Дарія противъ скиѳовъ.
Всѣ эти факты относятся ко времени, гораздо болѣе раннему, чѣмъ IV вѣкъ, который принято считать эпохой развитія наемничества. Дѣло въ томъ, что уходъ на чужую службу, пиратскіе набѣги, воинственная колонизація — все это и составляетъ стихію грековъ отъ начала и до конца ихъ исторіи. Греческая народность рано начинаетъ разсѣиваться въ разныя стороны; рано стали увлекать грековъ богатства восточныхъ странъ.
Переселенія образуютъ самое постоянное, самое упорное и повседневное явленіе греческой жизни. Море открываетъ обитателямъ Балканскаго полуострова сотню выходовъ для выселенія. Помимо иностранной эмиграціи, въ Греціи вслѣдствіе тѣсноты и междоусобій въ отдѣльныхъ общинахъ, накопляется множество всякаго рода бѣглецовъ и изгнанниковъ. Въ V вѣкѣ эмигранты съ острова Эгины, морскую силу которой сломили аѳиняне, пріютились въ Пелопоннесѣ. Обратно, мессенцевъ, которые бились за свободу противъ Спарты въ 460 г., аѳиняне приняли у себя и устроили въ Навпактѣ, на сѣверномъ берегу Коринѳскаго залива. Платейцы, успѣвшіе бѣжать отъ гибели своего города въ началѣ Пелопоннесской войны, находятъ убѣжище въ Аѳинахъ. Всѣ эти эмигранты — обломки непрерывныхъ бурь и жестокихъ столкновеній между племенами и общинами. Они должны строить всю жизнь заново или пробиваться на чужой сторонѣ, служить чужимъ интересамъ.
Греческій патріотизмъ. Хотя эмиграція — самое обычное явленіе греческой жизни, она не уничтожаетъ необыкновенной привязанности, которую уроженцы мелкихъ областей питаютъ каждый къ своей крошечной родной странѣ. Мы встрѣчаемся съ характерной чертой жизни греческихъ общинъ, снова напоминающей намъ о правахъ и понятіяхъ горцевъ, задвинутыхъ природою въ тѣсные углы и безконечно сильно, до физической боли страдающихъ отъ разлуки съ родной долинкой.
У Ѳукидида есть по этому поводу любопытный разсказъ[1]. Какъ извѣстно, въ началѣ великой Пелопоннесской войны Периклъ убѣдилъ всѣхъ сельскихъ жителей Аттики укрыться въ воинскихъ стѣнахъ и предоставить спартанцамъ и ихъ союзникамъ разграбленіе Аттики, такъ какъ совершенно безумно выходить въ поле противъ болѣе численнаго непріятеля, знаменитаго къ тому же своимъ сухопутнымъ боемъ, на сушѣ непобѣдимаго; предполагалось тѣмъ временемъ нанести пелопоннесцамъ гораздо болѣе вреда морскими операціями. Среди скрывавшихся въ стѣнахъ были жители самой большой сельской волости Аттаки, Ахарнъ. Они сознательно присоединились къ общему рѣшенію. Но вотъ пришли спартанцы; съ высоты стѣнъ ахарнцы видятъ разореніе родныхъ полей и виноградниковъ. Они понимаютъ безуміе вылазки противъ врага, но не могутъ вынести зрѣлища; они рвутся въ бой со спартанцами, устраиваютъ частыя сходки, волнуются и близки къ возстанію. Съ другой стороны, спартанскій предводитель Архидамъ строитъ на этихъ ему знакомыхъ чувствахъ цѣлый расчетъ. Онъ знаетъ, что ахарнцы составляютъ очень значительную долю въ ополченіи; поэтому онъ раньше всего нападаетъ на ихъ сельскія владѣнія. Ахарнцы, такъ разсчитываетъ спартанскій царь, не дадутъ разорятъ свои земли и станутъ возбуждать къ борьбѣ другихъ, а спартанцамъ именно и надо выманить аѳинянъ на открытый бой. Но если даже ни этотъ разъ аѳиняне не выйдутъ въ поле, то онъ можетъ тѣмъ спокойнѣе потомъ разорятъ другія земли и даже подступить къ городу: дѣло въ томъ, что ахарнцы, уже лишившись всего своего достоянія, но станутъ такъ охотно биться за земли всѣхъ остальныхъ, и среди гражданъ наступитъ разладъ.
Чтобы оцѣнить вполнѣ этотъ разсказъ Ѳукидида, надо вспомнитъ, что Аттика славилась своимъ стариннымъ синойкизмомъ, т.‑е. объединеніемъ, которое давно уже связало жителей отдѣльныхъ мелкихъ общинъ общими учрежденіями, совмѣстной службой и предпріятіями. И все же особность старой самостоятельной общины Ахарнъ сказалась; и даже врагъ строилъ на ней небезосновательные расчеты.
А вотъ разсказъ Ксенофонта (въ Анабазисѣ) о судьбѣ греческаго войска далеко за предѣлами родины; эта армія, весьма большая для того времени, набрана изъ уроженцевъ чуть ли не всѣхъ греческихъ областей: Ѳессаліи, Аркадіи, Аттики, Беотіи, Лаконіи, Элиды, есть воины съ о. Сициліи, Родоса и т. д. Они, казалось бы, могли стереться въ одну безформенную массу подъ вліяніемъ своей чисто-коммерческой службы, въ борьбѣ за чуждое имъ дѣло; къ тому же среди нихъ было немало эмигрантовъ, озлобленныхъ противъ большинства своихъ согражданъ, которые ихъ изгнали. И однако, какъ сильно въ нихъ кантональное чувство! Ксенофонтъ при всякомъ имени офицера или солдата непремѣнно прибавитъ, откуда онъ родомъ; земляки тѣсно держатся вмѣстѣ. Иногда люди разныхъ кантоновъ ссорятся въ лагерѣ, точно они дома въ Греціи столкнулись около перевала или рѣчки, раздѣляющей ихъ деревни; иногда только мило и остроумно пикируются. При этомъ всякій изъ нихъ чувствуетъ себя прежде всего аѳиняниномъ, или спартанцемъ, или элейцемъ, а потомъ уже грекомъ[2].
Подвижность греческаго народа. Народившись въ крошечныхъ долинкахъ и на гористыхъ островкахъ, чувство привязанности каждаго
