Ягайлы был провозглашен великим князем, тоже вопреки унии 1413 года; но литовскому магнатству, под напорем враждебной Руси и других союзников Свидригайллы, не приходилось ждать: нужно было поскорее использовать создавшееся положение дел, даже ценою уступок полякам. И Ягайла решил использовать переворот 1431 года в интересах унии. Им было послано в Литву посольство, которому были даны большие полномочия на подтверждение и возобновление унии обоих государств и для исправления некоторых статей. Обе стороны съехались в Гродне в 1432 году, где и выработали новое унитарное соглашение.
Уния 1432 года.
Новый трактат признавал Сигизмунда пожизненным со- правителем польского короля. После его смерти великое княжество переходит к Ягайле, за исключением отчинных владений, поступающих в законное распоряжение наследников Сигизмунда. Подолье уступалось Польше „со всеми местами, замками и округами". Та же судьба постигала и Волынь, но ее сначала нужно было завоевать, а потом думать о присоединении к Польше. Как бы уступая литовским сепаратистам, трактат 1432 года обусловливал присоединение Волыни только после смерти Сигизмунда. Великий князь обязывался быть верным союзником и защитником Польши, а чтобы отнять у литовцев всякую надежду на самостоятельность,—Сигизмунда заставили дать обещание не обольщаться ничьими подговорами и не хлопотать о королевском венце без ведома и согласия польского короля и его преемников. Союзный договор скреплялся подписями литовских магнатов — свидетелей переговоров. Уния не предрешала в будущем инкорпорации, так как допускала возможность избрания преемника Сигизмунду, но только при непременном участии обоих сторон. Новая уния была делом рук литовского панства, испугавшегося наплыва русского элемента, а следовательно, и потери приобретенного влияния. Сравнительно с условиями унии 1413 года новый договор был менее выгоден литовскому боярству: в нем вопрос о литовской самобытности в сфере государственных отношений был связан с личностью Сигизмунда и носил, таким, образом, временный характер, что являлось отчасти возвращением к условиям третьей литовско—польской унии. По существу, подобную политику можно считать ущербом национальному делу, на что магнаты решились ввиду исключительных обстоятельств: в целях подавления и уничтожения выступившего на историческую сцену русского элемента.
Привилей 1432 года.
Литовское боярство и поляки посадили Сигизмунда Кейстутовича на великокняжеский стол без ведома и согласия русских князей и панов. Ни Ягайла, ни магнаты не были расположены считаться с политическим влиянием и значением
