трѣть за моей лошадью, которую оставляю у нея въ корчмѣ; — вы будете ночевать здѣсь? спросила она еще, съ тою же таинственностью. — Я ночую въ кляшторѣ Іезуитовъ, а можетъ быть и здѣсь, не знаю на вѣрное. Услыша о кляшторѣ Іезуитовъ, она отвернулась отъ меня, неговоря ни слова, и приказавъ работнику взять мою лошадь приняла прежнюю позицію передъ зеркаломъ, снова запѣла сквозь зубы, наклонясь къ офицеру, который опять начать говорить съ нею. Оставя ихъ, я пошла посмотрѣть, выгодно ли помѣщенъ Алкидъ мой, и видя его довольнымъ во всемъ, пошла прямо въ кляшторъ отцовъ Іезуитовъ.
Въ самомъ дѣлѣ почтенные отцы Іеронимъ и Антоніо, учители молодаго Б… чудовищною толщиною своею привели меня въ ужасъ! Огромная масса тѣлъ ихъ превосходила всякое вѣроятіе; они почти совсѣмъ не могли стоять, но все сидѣли, и всю церковную службу читали у себя въ кельѣ сидя; дыханіе ихъ походило на глухой ревъ. Я сѣла въ уголъ и смотрѣла на нихъ не-
треть за моей лошадью, которую оставляю у нее в корчме; — «Вы будете ночевать здесь?» спросила она еще, с тою же таинственностью. — «Я ночую в кляшторе иезуитов, а, может быть, и здесь, не знаю наверное». Услыша о кляшторе Иезуитов, она отвернулась от меня, не говоря ни слова и приказав работнику взять мою лошадь, приняла прежнюю позицию перед зеркалом, снова запела сквозь зубы, наклонясь к офицеру, который опять начать говорить с нею. Оставя их, я пошла посмотреть, выгодно ли помещен Алкид мой и, видя его довольным во всем, пошла прямо в кляштор отцов Иезуитов.
В самом деле почтенные отцы Иероним и Антонио, учители молодого Б… чудовищною толщиною своею привели меня в ужас! Огромная масса тел их превосходила всякое вероятие; они почти совсем не могли стоять, но всё сидели, и всю церковную службу читали у себя в келье сидя; дыхание их походило на глухой рев. Я села в угол и смотрела на них, не
