но потомъ ихъ окружила совершеннѣйшая тишина, какая только бываетъ въ ночную пору на пустынныхъ берегахъ водъ, когда самые переливы и всплескъ волнъ только увеличиваютъ, а не нарушаютъ безмолвіе.
— А, ну разсказывай сказку, Маруся,—сказалъ сѣчевикъ, только что они ступили шагъ.
Много тревогъ, много надеждъ и страховъ волновало Марусю, и она поглядѣла на сѣчевика съ тоскливымъ недоумѣньемъ; сѣчевикъ глядѣлъ на нее и усмѣхался. Даже при невѣрномъ мерцающемъ свѣтѣ ночныхъ свѣтилъ столько видѣлось въ немъ чуткости, мужества, такимъ чародѣемъ глядѣлъ онъ, что вдругъ у Маруси отлегло отъ сердца и изчезла вся трепетная суетливость.
— Ну, начинай, Маруся малая, начинай!—сказалъ сѣчевикъ.—Я страхъ какъ люблю сказки слушать.
но потом их окружила совершеннейшая тишина, какая только бывает в ночную пору на пустынных берегах вод, когда самые переливы и всплеск волн только увеличивают, а не нарушают безмолвие.
— А, ну рассказывай сказку, Маруся, — сказал сечевик, только что они ступили шаг.
Много тревог, много надежд и страхов волновало Марусю, и она поглядела на сечевика с тоскливым недоумением; сечевик глядел на нее и усмехался. Даже при неверном мерцающем свете ночных светил столько виделось в нём чуткости, мужества, таким чародеем глядел он, что вдруг у Маруси отлегло от сердца и исчезла вся трепетная суетливость.
— Ну, начинай, Маруся малая, начинай! — сказал сечевик. — Я страх как люблю сказки слушать.
Маруся начала:
— Жилъ былъ казакъ и отдалъ свою дочку замужъ.
— Коли за добраго человѣка, то и съ Богомъ! замѣтилъ сѣчевикъ.
— Казачкѣ не полюбился женихъ,—продолжала Маруся,—да она покорилась батьку, вышла замужъ и молодой увезъ ее въ свою господу[1].
— Бѣдная дѣвушка! замѣтилъ сѣчевикъ.
— Только чудная это была господа у молодаго,—продолжала Маруся.—Стояла она среди дремучаго лѣсу и никуда дорогъ не было битыхъ, ни откуда никто не показывался—пустыня кругомъ. Очень затосковала молодая…
— Еще бы не затосковать! замѣтилъ сѣчевикъ.
— И сначала ни на что она не глядѣла,—все горевала, а потомъ съ горя ко всему стала приглядываться и присматривать-
- ↑ Господа—усадьба.
Маруся начала:
— Жил был казак и отдал свою дочку замуж.
— Коли за доброго человека, то и с Богом! заметил сечевик.
— Казачке не полюбился жених, — продолжала Маруся, — да она покорилась батьку, вышла замуж и молодой увез ее в свою господу[1].
— Бедная девушка! заметил сечевик.
— Только чудная это была господа у молодого, — продолжала Маруся. — Стояла она среди дремучего лесу и никуда дорог не было битых, ни откуда никто не показывался — пустыня кругом. Очень затосковала молодая…
— Еще бы не затосковать! заметил сечевик.
— И сначала ни на что она не глядела, — всё горевала, а потом с горя ко всему стала приглядываться и присматривать-
- ↑ Господа — усадьба.
