созерцанія давно изчезнувшаго всадника.—Гдѣ вражеское войско стоитъ? Я думалъ въ Великой Ярузи, ажъ…
— А, дѣтки, вы тутъ въ садку гуляете?—ласково промолвилъ панъ Кнышъ, останавливаясь на ходу и кивая головою.—Коли нагулялись, то берите дорогу до хаты, да—«нехай хлібъ святый не даромъ родить!»
И онъ, усмѣхаясь, пошелъ къ хатѣ, а они за нимъ.
Въ мгновеніе была принята прочь фляжка и чарка, служившія пану Ивану,—на столѣ появились вареники и коржи, и рѣзкій запахъ горѣлки замѣнился запахомъ свѣжей сметаны.
Тарасъ, хотя озабоченный тѣмъ, гдѣ теперь расположилось вражеское войско, при заботѣ этой нехуже другого кого уписывалъ вареники,—уписывалъ такъ проворно, словно кидалъ за себя,—но Марусѣ не шла ѣда на умъ; и между тѣмъ какъ ея тоненькіе пальчики ломали и крошили коржикъ, ея глаза не отрывались отъ хозяйскаго лица.
— Дѣдъ, а дѣдъ!—снова началъ Тарасъ,—коли онъ поскакалъ къ Кривымъ-Хрестамъ, значитъ ужъ войско не въ Великой Ярузи стоитъ?
— Надо полагать, хлопчикъ, надо полагать,—отвѣчалъ снисходительно дѣдъ, усердно подставлявшій имъ яства. А вотъ ты напомнилъ мнѣ одно дѣло, Тарасъ: надо-бы провѣдать, что наши верши близь Великой Ярузи.
— Я совсѣмъ забылъ про нихъ!—вскрикнулъ Тарасъ, вскакивая съ мѣста, словно его кто скинулъ однимъ махомъ.
— Эхъ ты, хозяинъ!—промолвилъ панъ Кнышъ, усмѣхаясь.
— Ну, дѣдъ!—сказалъ Тарасъ,—и не знаю какъ это я забылъ!
И онъ стоялъ передъ дѣдомъ въ совершенномъ недоумѣніи, точно ему-то ужъ никакъ не пристало, никакъ не годилось упускать изъ виду подобныхъ вещей въ хозяйствѣ.
— Пойду, скорѣе погляжу! Пойду!—проговорилъ онъ, приходя наконецъ въ себя отъ удивленія и прогоняя смущенье быстрымъ исполненьемъ рѣшеннаго вопроса.
Онъ выскочилъ изъ хаты,—на минуту раздался его усердный
созерцания давно исчезнувшего всадника. — Где вражеское войско стоит? Я думал в Великой Ярузи, аж…
— А, детки, вы тут в садку гуляете? — ласково промолвил пан Кныш, останавливаясь на ходу и кивая головою. — Коли нагулялись, то берите дорогу до хаты, да — «нехай хлиб святый недаром родить!»
И он, усмехаясь, пошел к хате, а они за ним.
В мгновение была принята прочь фляжка и чарка, служившие пану Ивану, — на столе появились вареники и коржи, и резкий запах горелки заменился запахом свежей сметаны.
Тарас, хотя озабоченный тем, где теперь расположилось вражеское войско, при заботе этой не хуже другого кого уписывал вареники, — уписывал так проворно, словно кидал за себя, — но Марусе не шла еда на ум; и между тем как её тоненькие пальчики ломали и крошили коржик, её глаза не отрывались от хозяйского лица.
— Дед, а дед! — снова начал Тарас, — коли он поскакал к Кривым-Хрестам, значит уж войско не в Великой Ярузи стоит?
— Надо полагать, хлопчик, надо полагать, — отвечал снисходительно дед, усердно подставлявший им яства. А вот ты напомнил мне одно дело, Тарас: надо бы проведать, что наши верши близ Великой Ярузи.
— Я совсем забыл про них! — вскрикнул Тарас, вскакивая с места, словно его кто скинул одним махом.
— Эх ты, хозяин! — промолвил пан Кныш, усмехаясь.
— Ну, дед! — сказал Тарас, — и не знаю как это я забыл!
И он стоял перед дедом в совершенном недоумении, точно ему-то уж никак не пристало, никак не годилось упускать из виду подобных вещей в хозяйстве.
— Пойду, скорее погляжу! Пойду! — проговорил он, приходя наконец в себя от удивления и прогоняя смущенье быстрым исполненьем решенного вопроса.
Он выскочил из хаты, — на минуту раздался его усердный
