на основную операцію мышленія съ этими послѣдними поня-тіями. Мы говоримъ объ опредѣленіи.
Такъ какъ истинное опредѣленіе понятія состоитъ въ указаніи на его genus proximum и defferentias specificas, то истинно опредѣлено можетъ быть только то, что есть реальный носитель извѣстныхъ качествъ, а не само, напримѣръ, качество, ибо качество не имѣетъ еще качествъ, чрезъ которыя оно было бы опредѣлено* Но вникнемъ глубже. То, что мы разсматриваемъ обыкновенно какъ понятіе, напримѣръ золото, получаетъ смыслъ истиннаго понятія только чрезъ ту операцію мышленія, посредствомъ которой оно отличается отъ другихъ понятій и соединяется съ другими, т.-е. когда посредствомъ опредѣленія мы поставимъ его въ нашемъ мышленіи въ твердыя границы. Ибо только тогда мы будемъ въ состояніи трактовать заключающееся въ немъ содержаніе не просто какъ содержаніе явленій данныхъ въ нашемъ случайномъ опытѣ, но какъ подлинную субстанцію въ отличіе отъ другихъ субстанцій. Но далѣе — одинъ изъ двухъ элементовъ, входящихъ въ составъ опредѣленія, именно genus proximum, только потому имѣетъ въ нашемъ мышленіи значеніе опредѣляющаго понятія, что разсматривается нами тоже какъ субстанція. Аристотель имѣлъ глубокое основаніе называть видъ и родъ вторыми субстанціями въ отличіе отъ первыхъ — индивидуальныхъ. Основаніе это заключается въ томъ, что содержаніе этихъ видовыхъ и родовыхъ понятій субстанціально заключается въ содержаніи первыхъ или подлинныхъ субстанцій. Мы тотчасъ это поймемъ, когда обратимъ вниманіе на происхожденіе въ нашемъ мышленіи понятій. Доселѣ должно быть ясно то, что въ опредѣленіи, каково оно въ своей истинной формѣ, definiendum трактуется нами какъ нѣчто реальное, какъ субстанція, такъ что истинно опредѣлено можетъ быть только то, что или дѣйствительно или въ нашемъ мышленіи имѣетъ значеніе субстанціи.
Обыкновенно говорятъ, что понятія мы образуемъ изъ представленій, получаемыхъ нами путемъ впечатлѣній внѣшняго или внутренняго чувства, при чемъ мы удерживаемъ толь
на основную операцию мышления с этими последними поня-тиями. Мы говорим об определении.
Так как истинное определение понятия состоит в указании на его genus proximum и defferentias specificas, то истинно определено может быть только то, что есть реальный носитель известных качеств, а не само, например, качество, ибо качество не имеет еще качеств, чрез которые оно было бы определено* Но вникнем глубже. То, что мы рассматриваем обыкновенно как понятие, например золото, получает смысл истинного понятия только чрез ту операцию мышления, посредством которой оно отличается от других понятий и соединяется с другими, т. е. когда посредством определения мы поставим его в нашем мышлении в твердые границы. Ибо только тогда мы будем в состоянии трактовать заключающееся в нём содержание не просто как содержание явлений данных в нашем случайном опыте, но как подлинную субстанцию в отличие от других субстанций. Но далее — один из двух элементов, входящих в состав определения, именно genus proximum, только потому имеет в нашем мышлении значение определяющего понятия, что рассматривается нами тоже как субстанция. Аристотель имел глубокое основание называть вид и род вторыми субстанциями в отличие от первых — индивидуальных. Основание это заключается в том, что содержание этих видовых и родовых понятий субстанциально заключается в содержании первых или подлинных субстанций. Мы тотчас это поймем, когда обратим внимание на происхождение в нашем мышлении понятий. Доселе должно быть ясно то, что в определении, каково оно в своей истинной форме, definiendum трактуется нами как нечто реальное, как субстанция, так что истинно определено может быть только то, что или действительно или в нашем мышлении имеет значение субстанции.
Обыкновенно говорят, что понятия мы образуем из представлений, получаемых нами путем впечатлений внешнего или внутреннего чувства, при чём мы удерживаем толь
