наиболѣе несправедливой и въ то же время — какъ показываетъ многовѣковая исторія монастырскихъ заточеній — совершенно безполезной мѣрой.
Слишкомъ двадцать лѣтъ тому назадъ въ одной изъ своихъ статей, въ которыхъ мы настаивали на необходимости возможно скорѣйшаго упраздненія монастырскихъ тюремъ, мы, между прочимъ, писали: „Будемъ вѣрить, что всѣ томящіеся теперь въ монастырскихъ тюрьмахъ своеобразные искатели истины и правой вѣры не будутъ обречены на медленную, мучительную смерть въ своихъ казематахъ, не зачахнутъ, не умрутъ одиноко среди могильной тишины тюремныхъ келій и не будутъ доведены до сумасшествія, подобно тысячамъ своихъ предшественниковъ. Будемъ вѣрить, что отнынѣ двери монастырскихъ казематовъ никогда уже не откроются болѣе для того, чтобы поглотить и схоронить въ своихъ стѣнахъ новую жертву, новыхъ „еретиковъ“, вся вина которыхъ обыкновенно состоитъ лишь въ томъ, что они болѣе горячо, болѣе страстно принимаютъ къ сердцу вопросы религіи и этики, чѣмъ мы, холодные разсудительные люди“[1].
Къ сожалѣнію, жизнь, дѣйствительность не оправдали этихъ — смѣемъ думать — вполнѣ законныхъ и скромныхъ надеждъ. Правда, около того времени, къ которому относятся упомянутыя статьи, состоялось освобожденіе нѣсколькихъ лицъ, долгіе годы томившихся въ монастырскихъ тюрьмахъ[2], но, оче-
