больше и больше. Для них перестает быть тайною обступающая быт крестьянина-пахаря природа, — наоборот, каждое явление ее становится сроднившимся с ними. Предсказание погоды, от которой так много зависит в крестьянском быту-обиходе, кажется старому хлеборобу самым привычным-обыкновенным делом, — словно на крыльях ветра слетаются к «деду-всеведу» вести о ненастье, о ведре, о грозах, о засушливой поре и обо всем, с чем связаны хозяйственные тревоги-заботы земледельческой Руси.
Житейские скитания, сталкивающие с многим-множеством разнородных людей, мало-помалу делают из засевающего последнюю полосу своей жизни человека если не ворожею, то невольного угадчика. Достаточно иному старику окинуть совершенно незнакомого ему собеседника одним беглым взглядом, чтобы знать, с кем ему довелось иметь дело. Большак семьи является и вершителем сельских сходов, на которых первый голос — по стародавнему завету — всегда принадлежал старикам. Они же выбираются и в судьи волостные, и в ходоки — по важным для всего деревенского мира делам. «У старого человека глаз тусклее, да совесть светлее!», «Старый нрав — молодому костоправ!», «Старость к правде ближний путь знает!» — говорится в народе. Старики являются на Руси хранителями всевозможных заветов былого минувшего. Они же — и памятливые сказатели всяких сказаний. Многие их этих последних давным-давно вымерли бы, если бы не собиратели, подслушавшие их из отходивших на вечный покой патриархов деревни. «Песни не знает — не молод, сказки не расскажет — не старик!» — гласит народное слово.
Отработает свою долю обзаведшийся внуками, поставивший детей на ноги дед; немощен станет плотью — начнет все больше и больше о душе думать. Влечет-привлекает старческие помыслы страннический — во имя Божие — подвиг: принимается стар человек пешешествовать по святым местам. А иные дают под старость обет Господу — собирать на построение храма Божия и, благословясь, уходят из дому в путь-дорогу, проторенную к богомольному сердцу народной Руси. «Душа» становится у начавших заботиться о спасении ее людей все более и более властною над жизнью; все телесное-земное отходит в сторону, уступая место небесному-Божьему. Закат временной жизни близится к озаренному лучами бессмертия рассвету вечности.
