хрестоматіи Вине. Все шло прекрасно, пока я строго придерживался текста, и 20 молодцовъ, которыхъ я изъ 60, успѣлъ спросить, получили, съ согласія директора 4 и 5.
— Кажется, Густавъ Александровичъ, все идетъ прекрасно?
— Я вамъ сейчасъ, господинъ директоръ, докажу противное, но только позвольте мнѣ перемѣнить нѣсколько форму урока. Я оставлю на время отдѣльныхъ учениковъ и займусь всѣмъ классомъ; и вмѣсто того, чтобы упражнять исключительно ихъ память, я ихъ заставлю пустить въ ходъ и мышленіе, такъ что они въ одно и то-же время будутъ и слушать и думать. Вы увидите каковы будутъ результаты.
Тогда я далъ уроку другой оборотъ. Я требовалъ отъ тѣхъ, которые подучили 5, чтобъ они объяснили мнѣ смыслъ фразы, передали-бы изустно содержаніе разсказа; я заставлялъ ихъ пріискивать свои собственные синтаксическіе примѣры, а не приводить мнѣ машинально только тѣ, которые стоятъ въ грамматикѣ; я принуждалъ ихъ разсказывать своими словами, въ чемъ состоитъ то или другое грамматическое правило, и преимущественно слѣдилъ за тѣмъ, чтобы ученики на заднихъ скамейкахъ были внимательны и всегда-бы могли повторить сказанное учениками первыхъ лавокъ. Тогда весь классъ измѣнился. Лица у всѣхъ вытянулись на поларшина, и прежній гулъ замѣнился почти всеобщимъ молчаніемъ. Самые лучшіе мои ученики сбились съ толку. Окончательнымъ результатомъ было то, что я или вовсе не получалъ отвѣтовъ, или получалъ отвѣты очень неудовлетворительные, такъ что пятерки я долженъ былъ переправить на единицы, и наконецъ, что весь классъ остался недоволенъ и однимъ голосомъ закричалъ: это не задано! это не задано!
— Будьте покойны, господа, сказалъ я имъ тогда шутя, я хотѣлъ только съ вами пошутить. Я вамъ оставлю прежніе баллы: ступайте и отдыхайте на лаврахъ.
Второй урокъ.
Директоръ покачалъ головой и мы съ нимъ отправились въ пятый классъ. Здѣсь почва мнѣ болѣе благопріятствовала, потому что въ продолженіе трехъ мѣсяцевъ я успѣлъ ее нѣсколько обработать, и сѣмена, которыя я посѣялъ, начинали прозябать. Большинство учениковъ наконецъ поняло, что существуютъ тысячи
хрестоматии Вине. Всё шло прекрасно, пока я строго придерживался текста, и 20 молодцов, которых я из 60, успел спросить, получили, с согласия директора 4 и 5.
— Кажется, Густав Александрович, всё идет прекрасно?
— Я вам сейчас, господин директор, докажу противное, но только позвольте мне переменить несколько форму урока. Я оставлю на время отдельных учеников и займусь всем классом; и вместо того, чтобы упражнять исключительно их память, я их заставлю пустить в ход и мышление, так что они в одно и то же время будут и слушать и думать. Вы увидите каковы будут результаты.
Тогда я дал уроку другой оборот. Я требовал от тех, которые подучили 5, чтоб они объяснили мне смысл фразы, передали-бы изустно содержание рассказа; я заставлял их приискивать свои собственные синтаксические примеры, а не приводить мне машинально только те, которые стоят в грамматике; я принуждал их рассказывать своими словами, в чем состоит то или другое грамматическое правило, и преимущественно следил за тем, чтобы ученики на задних скамейках были внимательны и всегда бы могли повторить сказанное учениками первых лавок. Тогда весь класс изменился. Лица у всех вытянулись на пол аршина, и прежний гул заменился почти всеобщим молчанием. Самые лучшие мои ученики сбились с толку. Окончательным результатом было то, что я или вовсе не получал ответов, или получал ответы очень неудовлетворительные, так что пятерки я должен был переправить на единицы, и наконец, что весь класс остался недоволен и одним голосом закричал: это не задано! это не задано!
— Будьте покойны, господа, сказал я им тогда шутя, я хотел только с вами пошутить. Я вам оставлю прежние баллы: ступайте и отдыхайте на лаврах.
Второй урок.
Директор покачал головой и мы с ним отправились в пятый класс. Здесь почва мне более благоприятствовала, потому что в продолжение трех месяцев я успел ее несколько обработать, и семена, которые я посеял, начинали прозябать. Большинство учеников наконец поняло, что существуют тысячи
