не успел. Затем был А. Н. Хвостов, который, я не знаю, что он делал.
Председатель. — Может быть, он ничего не делал?
Кн. Волконский. — У меня с ним даже разговоров не было. Затем идет Штюрмер, который ни с кем не говорил, все делал в секрете. Затем было действительно два светлых месяца — Александр Хвостов: общая работа, общее желание делать дело, но это продолжалось всего полтора месяца, и опять-таки никакой программы он не успел пустить в ход. Так что, в сущности, за эти полтора года я исстрадался и даже подойти к тому, что хотелось сделать, не успел. Почему А. Н. Хвостов был назначен, я не знаю; почему после него был Штюрмер, — опять никто объяснить не может; почему после Штюрмера оказался Александр Хвостов, диаметральная его противоположность, — тоже неизвестно. По поводу Протопопова можно было найти объяснение: тут возвращение к тем принципам, которые существовали при назначении кн. Щербатова: общественный деятель, предводитель дворянства, член Государственной Думы и товарищ председателя Государственной Думы.
Председатель. — Князь, так можно объяснять, но фактически это объяснялось иначе.
Кн. Волконский. — Это объяснение было сделано после посещения ставки, после возвращения из-за границы, — это я знаю.
Председатель. — Разве вам и доныне неизвестны те пружины, которые были пущены в ход для назначения Протопопова?
Кн. Волконский. — Даю вам честное слово, что я не знаю. Разговор был, что будто Распутин, но, честное слово, я этого не знаю.
Председатель. — А новые перемены — замена Штюрмера Треповым на посту председателя совета министров? Это на каких основаниях было сделано?
Кн. Волконский. — Я не знаю. Думаю, что уборка Штюрмера была сделана под влиянием общественного мнения. Должен сказать, что во всех этих уборках Дума имела большое влияние.
Председатель. — Так что в замене Протопоповым Хвостова тоже играла роль общественность?
Кн. Волконский. — Я говорю об уборках министров, а не о назначении.
Председатель. — А декабрьские перемены: Добровольский вместо Макарова, кн. Голицын вместо Трепова — чем вы объясняли это?
Кн. Волконский. — В этот момент я был очень далек от всего, потому что тут был мой собственный уход.
Председатель. — Вы ушли 3 января?
Кн. Волконский. — 23 декабря я подал в отставку, а что я ухожу — мне было известно с 18 ноября; так что тут я ничего сказать не могу.
