Гр. Игнатьев. — Что в такой критический момент страны верховный вождь армии должен стоять во главе.
Председатель. — Долго продолжалось это заседание?
Гр. Игнатьев. — Нет, очень недолго. Может быть, минут 35—40. А второе заседание было в ставке. Так как оно происходило после подачи заявлений об уходе, то нам сказали, что это нечто в роде дезертирства—бросать службу в такое время, когда нужно напрячь все силы в дружной совместной работе для доведения спасения России до конца.
Председатель. — Это когда было?
Гр. Игнатьев. — Я не могу вспомнить. К сожалению, я не записывал. Это заседание записывал Поливанов.
Председатель. — Когда я в первый раз поставил вопрос, вы ответили, что присутствовали люди только вашей группы, а потом выяснилось, что был Горемыкин и другие министры. Что же, не пытались они возражать на эти ваши два бесспорные положения: относительно опасности принятия командования в такой момент и относительно невозможности жить без связи тыла с армией?
Гр. Игнатьев. — Что касается второго положения, то было сказано, что будут приезжать сюда и будут нас вызывать гуда чаще.
Председатель. — Но вы ставили вопрос о связи тыла с армией и о невозможности вести войну изолированно?
Гр. Игнатьев. — Это вполне признавалось; что это задачи министров—установить связь.
Председатель. — Вы сказали, что это второй вопрос, который вы считали принципиальным, а какой первый?
Гр. Игнатьев. — Мы говорили, что нет программы; что программа должна быть в выяснении тех форм и тех способов, которыми правительство устанавливает свою связь со всеми элементами страны — с организациями земскими и городскими, готовыми помочь государственной власти довести до конца, вместе с Государственной Думой, борьбу благополучно. Другой программы нет. На это был ответ Горемыкина: «Это не так, мы идем с земским и городским союзами и даже с Думой». Приблизительно тот же ответ, который он дал Сазонову на совещании в ставке, когда Сазонов правильно указывал на свой опыт по Западной Европе. Горемыкин говорил то же самое, и Сазонов только махнул рукой, говоря: «Совсем не то». Это было в совещании перед 19 августа, затем 19 августа было совещание с представителями Думы и совета, потом отъезд и вызов нас (я не помню числа) в ставку, — там реприманд, на который ответил Сазонов, также выступал Харитонов, немного прибавил Кривошеин и несколько слов сказал Самарин, остальные подтвердили, что они того же мнения, что так итти не может, что мы повинуемся и буде«м работать, но без программы нельзя. На этом мы вернулись в Петроград и продолжали работать.
