Она создала блок, отделив крайние элементы, и дает возможность с ним сговориться. Если они увидят, что по всем вопросам с ними пойдут и по какому-нибудь одному, который покажется острым его величеству, может быть, они поддадутся, то легко сговориться. Если на это идет Штюрмер, я готов ему помочь, хотя мы с ним давно разошлись. Я встречал его в семье моего дяди, покойного Алексея Павловича[1] (и там я тоже расходился в политических убеждениях), и мы с ним несколько раз спорили. Я с ним знакомства не вел, и мне неприятно было с ним встречаться. Я сказал государю: «Мы с ним ничего общего не имеем, но я готов помочь». Государь говорит: «Ему сказано — установить отношения и в подробности не входить; во всяком случае, он вам мешать не будет».
Председатель. — У вас не составилось такого представления, или, может быть, вам прямо сказал Горемыкин, что его отставка и для него явилась полной неожиданностью?
Гр. Игнатьев. — Впечатление было такое, что это неожиданность.
Председатель. — Вы не помните, что некий кн. Андронников, первый и совершенно неожиданно, уведомил старика о том, что он уже не председатель совета министров?
Гр. Игнатьев. — Этого я не знаю. Мы сидели в заседании совета, он пришел, и мы видим, что что-то случилось. Я сидел рядом с Шаховским; который был всегда более в курсе и говорит: «Говорят, уже председателя нет». А после заседания Горемыкин нам сказал.
Председатель. — Какое представление составилось у вас об этой отставке?
Гр. Игнатьев. — Была мысль о том, что туг какие-то закулисные ходы, в которых замешан как будто Питирим и еще кто-то.
Председатель. — Может быть, Манасевич-Мануйлов и Распутин?
Гр. Игнатьев. — Скорее Распутин. Штюрмер жил на углу Конюшенной и Мойки, где мы и собирались. 9-го февраля открывалась Государственная Дума. Ждем, ждем. Никакой декларации нам не хотят сообщить. Что же, правительство в Думе скажет что-нибудь? Вот мы, несколько министров, между прочим, Волжин, еще кто-то, приехали к Штюрмеру и пристали к нему: «Если вы будете выступать, скажите, что выступаете от Штюрмера, или совсем не выступайте, потому что вы нас не поставили в известность, что будете говорить». Он отвечает: «Это не обязательно для председателя совета министров сообщать все своим коллегам, но если хотите, я в общих чертах вам сообщу». Он начал говорить и как-то в своей речи задел св. синод. Тут Волжин вспылил, и не помню, что он сказал, но что-то в таком роде: «Может быть, это вам Питирим сказал?» Тогда я спрашиваю Волжина: «Что
