жаются сверхъ мѣры, думая все унести, а затѣмъ, пройдя нѣсколько шаговъ, изнемогая отъ усталости, сбрасываютъ большую часть своей ноши, загораживая такимъ образомъ всѣ проходы.
Площади и лагери обратились въ рынки, гдѣ каждый старался промѣнять лишнее на необходимое. Тамъ рѣдчайшіе предметы роскоши, не находившіе оцѣнки у теперешнихъ владѣльцевъ, продавались по самой низкой цѣнѣ, тогда какъ иные предметы, благодаря своей обманчивой наружности, продавались много выше ихъ дѣйствительной стоимости. За золото, какъ за предметъ, наиболѣе портативный, отдавалось съ убыткомъ громадное количество серебра, котораго не могли бы вмѣстить походныя сумки.
Повсюду сидѣли солдаты на тюкахъ товаровъ возлѣ кучъ сахара и кофе, окруженные тончайшими винами, которыя они охотно промѣняли бы на кусокъ хлѣба. Многіе изъ нихъ въ припадкѣ опьяненія, усиливаемаго истощеніемъ, попадали въ пламя и гибли.
Большинство домовъ и дворцовъ, уцѣлѣвшихъ отъ пожара, служило убѣжищемъ для начальниковъ и то, что находилось въ этихъ домахъ, оставалось нетронутымъ.
Всѣ съ сокрушеніемъ смотрѣли на это великое разрушеніе и на грабежъ, естественно вытекавшій изъ него.
жаются сверх меры, думая всё унести, а затем, пройдя несколько шагов, изнемогая от усталости, сбрасывают большую часть своей ноши, загораживая таким образом все проходы.
Площади и лагери обратились в рынки, где каждый старался променять лишнее на необходимое. Там редчайшие предметы роскоши, не находившие оценки у теперешних владельцев, продавались по самой низкой цене, тогда как иные предметы, благодаря своей обманчивой наружности, продавались много выше их действительной стоимости. За золото, как за предмет, наиболее портативный, отдавалось с убытком громадное количество серебра, которого не могли бы вместить походные сумки.
Повсюду сидели солдаты на тюках товаров возле куч сахара и кофе, окруженные тончайшими винами, которые они охотно променяли бы на кусок хлеба. Многие из них в припадке опьянения, усиливаемого истощением, попадали в пламя и гибли.
Большинство домов и дворцов, уцелевших от пожара, служило убежищем для начальников и то, что находилось в этих домах, оставалось нетронутым.
Все с сокрушением смотрели на это великое разрушение и на грабеж, естественно вытекавший из него.
