лилась горячая грусть отъ Іохимовыхъ пѣсенъ. Она все больше смирялась и все больше училась постигать нехитрую тайну непосредственной и чистой безыскусственной поэзіи.
Да, у мужика Іохима истинное, живое чувство! А у нея? Неужели у нея нѣтъ ни капли этого чувства? Отчего же такъ жарко въ груди и такъ тревожно бьется въ ней сердце и слезы поневолѣ подступаютъ къ глазамъ?
Развѣ это не чувство, не жгучее чувство любви къ ея обездоленному, слѣпому ребенку, который убѣгаетъ отъ нея къ Іохиму, и которому она не умѣетъ доставить такого же живого наслажденія?
Ей вспомнилось выраженіе боли, вызванное ея игрой на лицѣ мальчика, и жгучія слезы лились у нея изъ глазъ, и по временамъ она съ трудомъ сдерживала подступавшія къ горлу и готовыя вырваться рыданія.
Бѣдная мать! Слѣпота ея ребенка стала и ея вѣчнымъ, неизлѣчимымъ недугомъ. Онъ сказался и въ болѣзненно-преувеличенной нѣжности, и въ этомъ всю ее поглотившемъ чувствѣ, связавшемъ тысячью невидимыхъ струнъ ея изболѣвшее сердце съ каждымъ проявленіемъ дѣтскаго страданія. По этой причинѣ то, что въ другой вызвало бы только досаду,—это странное соперничество съ хохломъ-дударемъ,—стало для нея источникомъ сильнѣйшихъ, преувеличенно-жгучихъ страданій.
Такъ шло время, не принося ей облегченія, но за то и не безъ пользы: она начала сознавать въ себѣ приливы того же живого ощущенія мелодіи и поэзіи, которое такъ очаровало ее въ игрѣ хохла. Тогда въ ней ожила и надежда. Подъ вліяніемъ внезапныхъ приливовъ самоувѣренности она нѣсколько разъ подходила къ своему инструменту и открывала крышку съ намѣреніемъ заглушить пѣвучими ударами клавишей тихую дудку. Но каждый разъ чувство нерѣшимости и стыдливаго страха удерживало ее отъ этихъ попытокъ. Ей вспоминалось лицо ея страдающаго мальчика и пренебрежительный взглядъ хохла, и щеки пылали въ темнотѣ отъ стыда, а рука только пробѣгала въ воздухѣ надъ клавіатурой съ боязливою жадностью…
Тѣмъ не менѣе, изо дня въ день какое-то внутреннее сознаніе своей силы въ ней все возрастало, и выбирая время, когда мальчикъ игралъ передъ вечеромъ въ дальней аллеѣ или уходилъ гулять, она садилась за піанино. Первыми опытами она осталась не особенно довольна; руки не повинова-
