всегда находится при исполненіи обязанностей“ и что обыватель былъ много разъ предостерегаемъ отъ „всякаго вмѣшательства въ дѣйствія и распоряженія полиціи“, — чтобы стать въ тупикъ передъ изумительной парадоксальностью нашей жизни…
Читатель помнитъ, вѣроятно, Михаила Ивановича, героя извѣстной повѣсти Успенскаго „Раззоренье“, и его восторгъ при первой встрѣчѣ съ столичными полицейскими. „Уже въ Москвѣ будочникъ съ револьверомъ и огромными усами, смутившими было Михаила Ивановича, сказалъ ему весьма любезно: — „Вы чего пужаетесь? Вы насъ не опасайтесь… Подойдите! Мы бросаемъ по нонѣшнему времени эту моду, чтобы каждаго человѣка облапить, напримѣръ, съ затылка и въ часть“… А въ Петербургѣ Михаилъ Ивановичъ нашелъ въ первомъ же полицейскомъ истиннаго друга…
Герой Успенскаго объяснялъ это „новыми временами“, которыя пришли и раззорили „всякую подлость“, а въ томъ числѣ и слишкомъ упрощенные пріемы обращенія съ обывателемъ… Были эти „новыя времена“… лѣтъ уже 40 назадъ. Но съ тѣхъ поръ пришли времена „новѣйшія“; если бы Михаилъ Ивановичъ захотѣлъ теперь повторить свои наблюденія, то навѣрное попалъ бы въ кутузку, откуда едва ли бы вышелъ (при строптивости своего нрава и при склонности къ „политическимъ разговорамъ“) безъ серьезнаго увѣчья. Теперь скромному обывателю уже не говорятъ: „Мы въ нашей сторонѣ дозволяемъ человѣку… съ чего же?“ Все это уже утонуло въ дали временъ, какъ что-то вродѣ быстро промелькнувшаго золотого вѣка полицейской добродѣтели, а нынѣ наступилъ вѣкъ… Богъ его знаетъ какой… Новѣйшія времена въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ совершили рѣшительный поворотъ къ древнѣйшимъ, и „полицейская репрессія“ приняла дореформенные пріемы: при малѣйшей попыткѣ обывателя „разговаривать“ — его „сцапаютъ съ затылка да въ участокъ“… А ужъ тамъ…
Да, прогрессъ — понятіе сложное и разностороннее. Несомнѣнно, что нашъ „пореформенный“ полицейскій прогрессъ очень быстро сталъ направляться въ сторону всемогущества полиціи надъ обывателемъ, что, разумѣется, знаменовало для послѣдняго процессъ совершенно обратный и привело къ полной фактической безотвѣтственности однихъ и столь же полному безправію другихъ. Въ гниломъ Западѣ „разнузданность“ дошла до строгой отвѣтственности министровъ. У насъ „порядокъ“ дошелъ до безотвѣтственности околоточнаго надзирателя. Что же касается до г-на пристава или еще, — въ добрый
всегда находится при исполнении обязанностей» и что обыватель был много раз предостерегаем от «всякого вмешательства в действия и распоряжения полиции», — чтобы стать в тупик перед изумительной парадоксальностью нашей жизни…
Читатель помнит, вероятно, Михаила Ивановича, героя известной повести Успенского «Разорение», и его восторг при первой встрече с столичными полицейскими. «Уже в Москве будочник с револьвером и огромными усами, смутившими было Михаила Ивановича, сказал ему весьма любезно: — „Вы чего пужаетесь? Вы нас не опасайтесь… Подойдите! Мы бросаем по нонешнему времени эту моду, чтобы каждого человека облапить, например, с затылка и в часть“… А в Петербурге Михаил Иванович нашел в первом же полицейском истинного друга…»
Герой Успенского объяснял это «новыми временами», которые пришли и разорили «всякую подлость», а в том числе и слишком упрощенные приемы обращения с обывателем… Были эти «новые времена»… лет уже 40 назад. Но с тех пор пришли времена «новейшие»; если бы Михаил Иванович захотел теперь повторить свои наблюдения, то наверное попал бы в кутузку, откуда едва ли бы вышел (при строптивости своего нрава и при склонности к «политическим разговорам») без серьезного увечья. Теперь скромному обывателю уже не говорят: «Мы в нашей стороне дозволяем человеку… с чего же?» Всё это уже утонуло в дали времен, как что-то вроде быстро промелькнувшего золотого века полицейской добродетели, а ныне наступил век… Бог его знает какой… Новейшие времена в некоторых отношениях совершили решительный поворот к древнейшим, и «полицейская репрессия» приняла дореформенные приемы: при малейшей попытке обывателя «разговаривать» — его «сцапают с затылка да в участок»… А уж там…
Да, прогресс — понятие сложное и разностороннее. Несомненно, что наш «пореформенный» полицейский прогресс очень быстро стал направляться в сторону всемогущества полиции над обывателем, что, разумеется, знаменовало для последнего процесс совершенно обратный и привело к полной фактической безответственности одних и столь же полному бесправию других. В гнилом Западе «разнузданность» дошла до строгой ответственности министров. У нас «порядок» дошел до безответственности околоточного надзирателя. Что же касается до г-на пристава или еще, — в добрый
