Хотъ нельзя говорить, хоть и взоръ мой поникъ, —
У дыханья цвѣтовъ есть понятный языкъ:
Если ночь унесла много грезъ, много слезъ,
Окружусь я тогда горькой сладостью розъ;
5 Если тихо у насъ и не вѣетъ грозой,
Я безмолвно о томъ намекну резедой;
Если нѣжно ко мнѣ приласкалася мать,
Я съ утра уже буду фіалкой дышать;
Если жъ скажетъ отецъ: «Не грусти, я готовъ» —
10 Съ благовоньемъ войду апельсинныхъ цвѣтовъ.
3 авг. 1887.
Хот нельзя говорить, хоть и взор мой поник, —
У дыханья цветов есть понятный язык:
Если ночь унесла много грез, много слез,
Окружусь я тогда горькой сладостью роз;
5 Если тихо у нас и не веет грозой,
Я безмолвно о том намекну резедой;
Если нежно ко мне приласкалася мать,
Я с утра уже буду фиалкой дышать;
Если ж скажет отец: «Не грусти, я готов» —
10 С благовоньем войду апельсинных цветов.
3 авг. 1887.
